Проклятая Мангазея
Шрифт:
– Что ты хочешь? Ему, почитай, за семьдесят, наверное.
– Я не спрашивала. Очень доволен был, тятя. Может, так нас отблагодарил?
– Лучше бы он как-то иначе это сделал, Настя. А ты куда смотрела?
– Он предложил мне что-то да я отказалась. Вот так и получилось. Что мне теперь делать? Тятя! Ещё кто-нибудь прибьёт тут тихонько.
– Хорошо бы иметь кинжал хоть. Всё отбиться можно. Да рабу не положено. Ты бы не могла в другой раз попросить Матвея сделать такое? Да и тебе не мешает иметь оружие.
– Попали мы, тятя. Меня даже в дрожь бросило. Боюсь я.
А слухи один страшнее другого помаленьку обрастали всё новыми небылицами. Наши бедные рабы не обращали на всё это внимания, и это сильно раздражало окружающих.
– Может, испросить помощи у Матвея? – неуверенно спросил Тимошка. – У него ещё достаточно власти для смягчения нашего положения.
– Попробую, – нехотя согласилась Настя. – Как он меня позовёт, я и попытаюсь.
Уже перед вечером слуга, что с мрачным видом, молча махнул рукой, зовя следовать за собой. Настя глянула на отца. Тот кивнул, отпуская.
– Настенька, дочка, опять хворь на меня навалилась. Можешь помочь?
– Ой! Конечно, господин! Если получится. А может и не получиться.
– Это почему же? – с неудовольствием проговорил Матвей.
– У меня настроение плохое. А это может помешать мне в лечении. Дело ведь тонкое, нежное. Но я с радостью попробую.
– А что за причина? – насторожился старик.
– Не хотела бы говорить, господин. Можете расстроиться. А так тоже плохо.
– Ладно, не говори. Потом поведаешь старику. В боку болит так противно, тяжко!
– Повернитесь малость и думайте только о хорошем, приятном.
Охая и ворча, старик повернулся. Настя положила ладошку на больное место и ощутила лёгкое покалывание в ней. Прислушалась и погладила место. Губы сами зашептали что-то, чего она сама не разбирала. Так продолжалось с четверть часа.
Отняв ладошку и сделав странные движения ею в воздухе, стряхнула её и спросила с беспокойством:
– Ну как, господин? Прошло или нет?
Старик прислушался и с повеселевшей улыбкой на морщинистом лице, ответил:
– Помогло, дочка! Почти не чувствую. Вот молодец! Спасибо тебе, милая моя!
Он даже сел и попробовал встать. Настя помогла ему. Вместе вышли за порог. Он сел на скамейку и вдруг спросил, пытливо глянув на девчонку:
– А теперь говори, что тебя беспокоит. Ты обещала, а я вижу, что ты обеспокоена. Обещаю помочь. Ну же!
Настя помялась и наконец молвила вроде бы с сожалением:
– После того, как мы с тятей переселились в новую кибитку, к нам стали относится всё хуже и хуже. Я боюсь, что мы с тятей можем пострадать. Люди так против нас настроены, господин. И ваша жена особенно, – рискнула дополнить она.
– Вот стерва! – Матвей крутанул головой. Кругом было пусто. – Ладно, девка! Я постараюсь
Настя поклонилась и ушла, понимая, что и так слишком сильно обнаглела. Хорошо, что кругом никого поблизости не было. Однако, любопытные глаза наверняка уже засекли её разговор с Матвеем. Или Матиром, как на местный лад его здесь звали.
По прошествии нескольких дней Тимофей улыбнулся дочке, вернувшейся к вечеру в кибитку. Та вопросительно взглянула на отца.
– Чему радуешься, тятя? Скажи и мне, и я порадуюсь. А то не вижу причин.
– Разве? А мне даже очень хорошо видно. Народ-то стал помягче к нам. Неужто не заметила? Странно. Ты чем так обеспокоена?
– Если честно, тятя, то бабой Давах. Даже Матвей назвал её стервой. То она не успокаивается. Всё чего-то выискивает для сплетен о нас.
– Да чёрт с нею! Остальные тоже не совсем дураки. Понимают, откуда ветер дует. Значит, хозяин не зря тебе обещал помощь. Сделал. Слово держит.
– Так всё одно страшно, тятя! Думаешь, она успокоится? Как бы не так. Просто тише и незаметнее будет палки в колеса нам вставлять. И это скоро скажется.
– Да ладно тебе, дочка! Ты ещё так молода, что забивать свою головку такими мыслишками просто глупо. Успокойся. К Матвею больше не звали?
– Что-то помалкивает хозяин. Может, хозяйка что сделала с ним? С неё станется!
– Неужто посмеет?! – ужаснулся Тимофей. – Ты бы навестила, как знахарка.
– Как могу я? Боязно и неудобно. Подумают, что навязываюсь. Зато ко мне уже двое просились помочь им с хворями. Да мне боязно. Смогу ли?
– А ты так и говори, что ничего не можешь обещать. Молодая и неопытная ещё.
И всё же Насте немного удавалось облегчить страдания хворых. Не всех, но и так люди заговорили о ней. А Матвей всё больше привечал девчонку и уверял, что хвори его помаленьку отпускают его. Он даже пригласил её с отцом. Сказал, славя её усердие и способности:
– Хочу ближе узнать твоего отца, Настя. Осталось мне не так много и напоследок охота побольше общаться с родными людьми. Ты православная?
Настя вопросительно расширила глаза. Матвей тоже смотрел на неё с вопросом.
– Я ведь жила в тайге. Иногда виделась с местными кочевниками. Раз в год. О религии отец мало мне говорил. А мама всё больше о старых богах и Магомете. Магомет мне вовсе не нравился, а божки туземцев были просто смешны. Так что никто меня не приобщал к вере особо строго.
– Без веры никак нельзя, дочка, – грустно ответил Матчей. – Я вот тоже грешен. Отказался от веры пращуров своих. Принял другую, что великий Будда нам принёс из Индии. Слыхала про такую страну?
Настя затрясла головой.