Проклятая шахта. Разгневанная гора
Шрифт:
Эта мысль так радовала меня, что я даже рассмеялся. Нет, я не пойду в полицию. Там могут мне не поверить. Я никому ничего не скажу. Я буду поддерживать с ним отношения как ни в чем не бывало. Но время от времени буду напоминать ему, что я все еще жив и что я знаю, кто он на самом деле. Пусть он просыпается по ночам в холодном поту, как это было со мной на вилле «Д'Эсте» у озера Комо. Пусть он содрогается от страха, что я однажды затяну у него на шее веревку.
И тут я подумал о Тучеке. О Боже! Не причастен ли он к исчезновению Тучека? Я вспомнил, с каким нетерпением Сисмонди ждал его прихода накануне вечером. Существует тут какая-то
И тут раздался стук в дверь. Затаив дыхание, я весь обратился в слух. Что это? В дверь действительно постучали или мне показалось?
– Кто там?
– Меня зовут Хэкет. Я живу в соседнем номере. И никак не могу уснуть. – Я услышал американскую речь, но голос был более резкий, чем у Ширера.
Я открыл дверь и увидел высокого широкоплечего мужчину; сонные глаза за стеклами пенсне поблескивали. Его седые волосы были всклокочены, и он напоминал рассерженную сову. Он прошел за мной в комнату:
– Вы один?
– Да, а что?
Он смотрел на меня как-то подозрительно:
– Я подумал, что вы проводите здесь ночную пресс-конференцию. Может быть, вы все же наконец уляжетесь и дадите спать другим?
– Я вас потревожил?
– Потревожили?! – воскликнул он. – Посмотрите на него! – Он подошёл к стене, разделявшей наши комнаты. – Тонкие, как бумага. Понимаете, я уже два часа подряд слушаю ваш голос. Может быть, я покажусь вам немного странным, но я люблю, чтобы было тихо, когда ложусь спать. Доброй ночи.
Его пурпурный халат растворился в сумраке коридора, и я услышал, как он закрыл свою дверь. Только тогда я понял, что разговаривал сам с собой вслух и слишком громко. Я взглянул на часы. Шел уже третий час. С чувством вины я закрыл дверь и начал раздеваться. Только теперь я почувствовал, как устал. У меня даже не было сил отстегнуть протез. Я выключил свет и повалился на кровать.
Мой мозг продолжал работать, но в какой-то момент я заснул. Во сне я гнался за Сансевино по палате, усаженной кактусами, похожими на «иль дотторе». Мне удалось загнать его в угол. Он был размером с маленького мышонка, а моя здоровая нога вдруг угодила в капкан, и я никак не мог се вытащить. Потом мы оказались в самолете, и Сансевино стал вдруг стремительно разбухать: в один момент он заполнил всю мою кабину и не сводил с меня глаз все время, пока я медленно сажал самолет. Его руки тянулись ко мне – громадные холеные руки с длинными пальцами. Он вцепился в мою одежду, расстегивая пуговицы, а потом принялся гладить меня по ноге.
Я проснулся. Тело мое затекло, мышцы были напряжены, словно после удара током. Легкий ветерок коснулся моего лица, и я понял, что дверь на балкон открыта. Одеяло оказалось на полу; я ощутил холод, тем более что пижамные брюки были спущены с живота, и он оказался голым. Мой слух уловил легкий шорох слева от меня и чье-то дыхание.
Кто-то посторонний находился у меня в номере. Я продолжал лежать. Мое тело, казалось, оцепенело. Как в ночном кошмаре, когда пытаешься бежать и не можешь. Я был охвачен ужасом. Теперь я ощущал дыхание человека совсем рядом. Его руки скользнули по моему голому животу к бедру – туда, где пристегивается протез. Руки так ловко действовали в темноте, манипулируя с протезом, как будто это была привычная дли них ежедневная обязанность.
Меня охватил смертельный страх. Я знал эти руки. Я знал, кто этот человек. Мне не нужно было его
Это был крик, вызванный воспоминанием о боли, причиненной этими руками. Я с бешеным неистовством отбивался от человека, спасая свою жизнь, но мои кулаки не достигали цели.
Потом я вроде бы услышал мягкие шаги и стук закрываемой балконной двери. Я сидел на кровати и рыдал так, что, казалось, грудь моя того и гляди разорвется.
И тут снова с громким стуком открылась балконная дверь. Кто-то споткнулся о письменный стол. Мой страх нарастал, и я уже с трудом переводил дыхание. Но вдруг зажегся верхний свет, и я увидел своего соседа в алом халате.
– Что случилось? – спросил он.
Я попытался объяснить, но не смог выдавить из себя ни слова. Сердце бешено колотилось, и язык мне не повиновался. Дыхание по-прежнему было затруднено, и я отчаянно ловил воздух ртом. Потом я почувствовал тошноту.
– Вы больны? Вам нужен доктор?
– Нет, – с трудом выдохнул я. Я физически ощущал, как мои глаза расширились от ужаса при слове «доктор». – Со мной все в порядке.
– Не похоже. – Он подошел к кровати и внимательно глядел на меня несколько секунд. – Вам, должно быть, что-то приснилось.
Я спохватился, поняв, что я совсем голый, и стал поспешно застегивать пуговицы пижамы. Потом почувствовал позыв к рвоте, но все обошлось.
– Нет, это был не кошмарный сон. – Я поднялся с кровати. – Здесь, в этой комнате, кто-то был. Его руки… – Мой рассказ со стороны выглядел полным абсурдом. – Он приходил сюда, чтобы расправиться со мной. Я думаю, он хотел меня убить.
– Ладно, давайте я вас укрою. Вам надо лечь и расслабиться.
– Но я говорю вам…
– Теперь вы должны успокоиться.
– Вы не верите мне, – сказал я. – Вы думаете, я это выдумал? – Я высунул из-под одеяла свою искусственную ногу. – Вы видите это? Сделал это некий доктор Сансевино во время войны. Они хотели заставить меня говорить. Вчера я встретил его снова, здесь, в Милане. Разве не ясно, что это он был здесь, в этой комнате. Он намеревался меня убить. – Я вспомнил, как Джина подменила стакан. Все совпадало. – Он надеялся, что отравил меня. Говорю вам, он приходил, чтобы убить меня. Если бы я не проснулся…
Я замолчал. Он достал из кармана пачку сигарет и протянул мне. Я машинально взял одну, и он поднес мне зажигалку.
– Вы не верите?
– Выкурите сигарету и успокойтесь.
Я понимал, что он мне не верит. Он был серьезным, здравомыслящим человеком. И я должен был во что бы то ни стало убедить его в правдивости своих слов. Внезапно я осознал, насколько это важно для меня.
– Вы можете себе представить, что испытывает человек, которому ампутируют ногу в три приема без какой-либо анестезии? – Я смотрел на него, пытаясь заставить его поверить мне, – Этот человек был садистом. Он наслаждался страданиями своей жертвы. Он ласково гладил мою ногу перед началом операции. Ему нравилось ощупывать плоть перед тем, как начать ее кромсать. – У меня на лбу выступила испарина. Я должен был сделать все возможное, чтобы он мне поверил. – Я знаю его пальцы, как свои. Я знаю, что ночью здесь был именно он. Я как раз видел этого типа во сне и, когда ощутил прикосновение его пальцев, немедленно проснулся. В комнате было темно, но я знал, что это его руки. Вот тогда-то я и закричал. Вы должны мне поверить - это был Сансевино. Он был здесь, в этой комнате.