Проклятая в Академии Стражей, или “я случайно, магистр!"
Шрифт:
– Это вот сейчас было очень грубо, знаешь?
Нет, я ее наверно даже понимаю. И, если честно, в ответ на этот бесчестный удар в спину у меня в душе ничего не ёкнуло. Ведь нельзя же просто на раз взять и поверить в то, что моя любимая мамуля на самом деле не моя, а мужчина с наших семейных фото, умерший, когда мне не было и трёх, не мой настоящий отец! Но все же, не много ли она себе позволяет со мной, за всю жизнь ни одной морской свинки газонокосилкой не переехавший?
– По-моему в самый раз! – безжалостно выдала стерва, пару часов назад представшая передо мной пушистым одуванчиком. – И вообще, я очень сомневаюсь, что после
Не знаю почему именно в этот момент, но вот после этих ее слов слезы сами навернулись мне на глаза, а крепкий доспех из абсолютной убеждённости, что меня просто с кем-то спутали, треснул, в кровь разодрав под собой мою кожу.
Ви так зла на него… на этого Итмонта. Она искренне его ненавидит. Это может означать лишь одно – зло, которое он причинил этому миру должно было коснуться ее лично. Может быть, знай я насколько это для нее серьезно, не стала бы так настойчиво лезть в душу. Но… что теперь? Что мне делать, если я уже оказалась там, где я есть? И, главное, как вести себя, если завтра этому миру вдруг удастся доказать мне, что я та, кем меня здесь считают? Карой Итмонт, студенткой Академии Стражей Пределов, дочерью проклинаемого всеми отца.
Закусив соленую от слез губу, я натянула до глаз теплое стеганое одеяло и решительно уставилась в дыру в балдахине над собой. Нет, ну это же просто эпитафия моей жизни! Провалилась фиг знает куда, да только и могу теперь, что пялиться на произошедшее со мной горе со стороны. Ай-яй, да как же так получилось? А на деле… мало ли как получилось. Надо бороться! Врезать по кошмарным обстоятельствам непробиваемым оптимизмом! А дальше… либо дама в местном ректорате осознает свою ошибку и вернёт меня в мой спокойный плоский мир, без всяких тварей из брешей в пределах и воинственно настроенных однокашников, либо… Придется всем тут доказать, что человека нужно судить только по его собственным поступкам, вот! Ниче, Сашка. Проклятье крови дело такое себе… но ты освоишься!
Воодушевившись своей решимостью бороться с обстоятельствами, я тут же приступила к мысленной разработке плана по отстаиванию независимости от давления проклятой фамилии. И сама не заметила, как погрузилась в глубокий сон без таких лишних в этот час сновидений…
3.4
Я резко села в кровати и только потом поняла, что мой безмятежный сон сдуло порывом ветра от захлопнутой двери. Очень громко захлопнутой! Буквально с остервенением, да так что из стыков между булыжниками, составлявшими стены комнаты, посыпалась вековая пыль.
Ну, так и быть – будем считать что Ви таким образом проявила любезность и разбудила свою злосчастную подругу. Тобишь меня. Проклятую Кару Итмонт, дочь того-кого-нельзя-называть… хотя нет, с чего это! Они тут все взхалеб поминают имя моего названного папашки, заместо и промежь ругательств. Так что, видимо, не заслужил. Далеко ему до титула мистера главного того-кого-нельзя-называть! И вот уж не знаю, радоваться тому или огорчаться?
Кара… ну и имечко же досталось, ежики зеленые… Говорящее! А знаете что, да. Говорящее. Я им тут сейчас как встану, как покажу Мерлинову мать! Что называется, хотели Кару – получите!
Встала-то встала,
Огорчилась, походила по комнате, присела на кровать и уставилась в дыру в балдахине, оставленную моим вчерашним падением из кабинета ректорессы. Призадумалась… минуту, другую… Но в голову, к сожалению ничего не приходило кроме безотчетного желания попробовать побегать по комнате с криками “замуровали демоны!”
Вспомнила про окно – поняла что и это глупость, потому как не замуровали. Отдернула шторы, в тайне молясь Мерлиновой матери, чтобы оказаться на первом этаже или хоть неподалеку от какого-нибудь очень удобного для спуска дерева. Но и тут меня ждал эпический облом в виде очередной вселенской несправедливости!
Окна моей комнаты выходили на глухую каменную стену и располагались на высоте метров двадцати над зеленой лужайкой с небольшим милым фонтанчиком в виде целующихся рыбок и ухоженных розовых клумб.
Увидев столь безмятежный пейзаж, согретый ласковыми лучами утреннего солнца, я уже была готова завыть от отчаяния, но вдруг увидела знакомую фигуру – молодого монаха, накануне расспрашивавшего меня о фамильяре.
Не узнать его было сложно – самый манерный из двойников, даже походку имел специфически женственную. Монах шел к фонтану по выложенной каменными плитками тропинке, одной рукой прижимая к груди какую-то книжицу, а другой производя элегантные пассы от которых в стороны время от времени разлетались искры.
Понадеявшись на то, что его вчерашняя милосердность ко мне еще никуда успела выветриться, я как сумасшедшая стала барабанить в стекла и кричать. И, о чудо! мои вопли были услышаны!
Заметив суматошное мельтешение в окне, монах нахмурился. Затем вытащил из-за пазухи какой-то медальон и увидев что-то на нем принялся весьма сурово грозить мне пальцем и что-то кричать.
Эта пантомима в которой монах отчитывает меня незнамо за что, а я пытаюсь объяснить что если ему хочется прочесть мне нотацию, то пусть сделает это глядя мне прямо в глаза, могла бы продолжаться долго, если бы я, достигнув предела эмоциональности, вдруг не показала ему средний палец. Я, честное слово, сделала это случайно! Ведь вместо среднего должен был быть указательный, которым бы я ткнула в стекло, мешавшее мне слышать его слова… Но, что сделано – то сделано. В конце концов, главное ведь то, что это наконец возымело эффект! И монах, побогровев как спелый помидор, быстрым шагом направился куда-то внутрь замка. И вот, буквально через мгновение после того, как исчез из виду, громко пробарабанив в дверь, распахнул ее с праведным рыком:
– Мисс Итмонт, что вы себе позволяете! Я буду жаловаться ректору!
Я только и успела что руку протянуть в сторону стремительно захлопнувшейся двери. А мой отчаянный, полный мольбы взгляд, волной разбился об суровую стену плотно сомкнутых тонких губ монаха.
– Простите меня! Простите! – я сложила руки лодочкой и виновато опустила голову. – Просто выслушайте, а потом жалуйтесь кому хотите!
Мужчина ворчливо фыркнул, но все же кивнул, позволись излить в его уши весь мой нескончаемый поток негодования от особенностей местной планировки студенческих общежитий.