Проклятая война
Шрифт:
Я согласно кивнула. Идти действительно надо. Про жизнь не уверена. Зачем она мне без него. Закрыв глаза, я брела спотыкаясь. Куда, зачем? Какая разница… Нина не права. Стрелять в сердце и не убить… Так не бывает. Я труп. Я думала, что если мужчина влюблён в женщину, он не воспылает страстью к другой. Выходит то была моя ошибка. Я нелюбима, я… Ах, какая же я дура! Мы поднимались по ступенькам, и я покорно стояла у двери. Открыв, она подтолкнула меня в квартиру. Провела, посадила на диван. Голова крутилась. Такое чувство как — будто меня раскрутили, а потом макнули в вязкий кисель. Безумно тяжело. Так плохо, что хуже не бывает. Ни с того ни с сего
— Врёшь, не одолеешь. Она выкарабкается. Сильная баба. Тридцать седьмой пережила. Беженкой прошла, — шептали её побелевшие губы. — Борись Юленька, борись…
Чтобы бороться за жизнь надо сохранить душу, а у меня её уже нет. Пепел. Мне не хотелось возвращаться в реальность. Спокойно было и хорошо в той невесомости, так зачем же назад… Кому я тут нужна… Ухожу осознанно. Но меня заставляли вернуться. Услышав шёпот, удивилась. Кому это она? Про что? С трудом открыв глаза, повела ими вокруг. Кажется, это наша с Адусей квартира. Возле меня суетится Нина. Именно она пыталась влить в моё бездыханное тело хоть каплю жизни. Впиваюсь глазами в её улыбку:
— Очнулась, ну и, слава богу. На выпей, — сунула она мне стакан. — Давай, давай. До конца. Всё, всё. Сейчас полегчает. Извини, похозяйничала тут у тебя.
Попробовала замотать головой, но она не поднялась. Нина, резко нажав мне на углы рта, влила жидкость. Закашлялась, но проглотила и ничего не почувствовала. Чертыхаясь и отхлебнув сама из горлышка, она налила мне ещё стакан. Я выхлебала и его. По мне прошёл огонь, и тут меня прорвало, расплакалась. Это был вой, рёв, сумасшествие… Ведомая невероятной силой, я вскочила, собрала его фотографии, письма и бросила всё это в дальний угол. Потом рухнула на кровать и завыла причитая:
— За что? За что меня так? Господи, прости, пожалей, помоги!
Нина, метавшаяся за мной по квартире, села рядом:
— Проси, не проси, а у Бога нет среди людей иных рук и возможностей- только наши же. Считай, услышана, вот я рядом оказалась. Вот что я тебе скажу, не приставала бы ты к судьбе с вопросами. Сама и даст и отберёт.
— А-а-а-а… — рвалось из меня. Я старательно выталкивало всё, а оно застряло, встало поперёк и не желало покидать меня.
А Нина с новой силой трясла за плечи и голову.
— Плачь, плачь, главное, чтоб вывернуло и полегчало. Пусть обида с бабьем дождичком сойдёт. Для нас баб слёзы спасение, какое-никакое, а облегчение приносят. Не такая уж то беда, чтоб за неё умирать. Война идёт, каждые руки на счету, её выиграть главное. Смертей от фашистов проклятых хватает, а твой, слава богу, живой и жару им даёт, закачаешься. Выплачешь обиду, мозги и заработают. Так уж мы устроены, бабье горе завсегда слезами выходит. Подумаешь, к теплу потянулся. Радуйся, что нашёл там бабу, которая его в том пекле греет.
Я злилась, как она не понимает. Обидно, но ведь дело совершенно в ином…
— Не в этом же дело. Война проклятая, я б поняла, а он не рассказал. И потом, это не просто баба — охотница. Причём в её-то юные годы со спокойной совестью идущая на подлость. Не каждая заставит из-за себя страдать другую женщину и осиротит ребёнка. И потом: от случайных баб шума не бывает, а тут… звенит колоколами…
Нина согласно кивает
— Может и так. Только убивают их каждый день, так пусть потешится. И потом, твой один, что ли такой. Все одним они миром мазаны. У всех примерно одна и та же картинка, разница лишь в том, что девочка, по-видимому, ему головастенькая попалась. Раззвонила паскуда на всю страну… Впрочем могли быть иные причины- тогда всё страшнее. Ему великому стратегу невдомёк подумать, отчего же так-то обстоят дела…, но когда — нибудь дойдёт черёд покопаться в мозгах.
— Может потому что Рутковский? — не смогла подавить всхлип я.
— Не скажи, Жуков, что ли хилее, там вообще с бабами мрак. Но молчок. Рассказывают его верный пёс кавалерист Крюков, которого он таскает за собой с гражданской, в медсанбате 2-ого гвардейского кавалерийского корпуса содержит бордель для господ офицеров. Слышишь меня?! Чем Казаков хуже. Его подружка Шишманёва могла на базе своего лечебного заведения организовать такой же для своих покровителей. А ты себе душу рвёшь. Война развязала мужичкам руки.
Выслушала, конечно. Георгия и его довоенный бабский хвост я знала. Думала что и сейчас он себя воздержанием не мучает, но мне до него нет никакого дела. Костя- вот моя боль!
— Господи, какая разница, если он не любит меня, — взвыла я зарываясь в подушку и беззвучно сотрясаясь от слёз. — Но за что же меня так карать? Ведь я не делала людям ничего плохого.
Она села рядом, обняла.
— Надо уметь всё пережить. Опять же, не надо всё в одну кучу валить. Любовь это одно, нужда и потребность в бабе — это другое. К тому же у женщин любовь одна, а у мужчин совершенно из другой лохани. Он тебя может полным сердцем любить, а пользоваться с милой душой другой. Мужик, как не скажет наука, полигамен. А по-народному — животное. Ты этого не знала? Все одинаковые! Любят лишь себя и для себя. Измена заложена в каждом из них. Просто не каждый, в силу различных причин, может её осуществить. Одни сдерживаются, другим случай не подвернулся. Так или иначе, а изменяют эти козлы все. Правда, я согласна с тем, что жена об этом не должна не в коем случае знать. Изменил и сиди себе тихо не кукарекай. Тем более война, мы поймём.
— Он не такой… Другой он.
— Ну, да. Всё ведь уже понятно. Такой же, как и все, ни хуже и ни лучше. "Не такой…" Выползай из тумана. Это я тебе говорю- они все одинаковые. Лишь фотографии… "Другой…" Раскрывай карман шире. Запомни: в жизни никогда не встречается "других" мужчин. Можешь фантазии свои выбросить на помойку. Он же не может не понимать, что герой, что его персону потом по косточкам разберут и правильнее быть осторожным, а ещё лучше заткнуться. Понимает. Но выдержать не может. Отказать себе любимому — слабо. Значит, обыкновенный без тормозов мужик остолоп.
— Но может это сплетни… С Седовой вот чего только не насочиняли, а ведь этого не было… Или девочка заморочила себе голову героическим самопожертвованием и таким вкладом в дело борьбы с фашизмом.
— Служа матрасом у Рутковского — этим она вносит большой вклад в дело разгрома фашистской Германии. Ой! Не смеши меня! Я сейчас лопну от смеха. Хотя дур всяких навалом. Насчёт Седовой охотно верю. Та фифочка могла сама из-за злости утку пустить, не признаваться же всем, что её неотразимую отвергли, а вот про "воробушка" "солдатский телеграф" принёс. Понятно?! Получается, кто-то очень внизу старается. Не твой же. Ни к чему и некогда. Значит, "воробушек" чирикает.