Проклятая. «Неуловимый»
Шрифт:
Осторожно пробравшись между исполинскими ветвями и листьями, процессия окунулась в мир чудесных звуков и запахов. Мира втянула упоительную сладость, пользуясь рецепторами веспы и мысленно застонала от удовольствия. Руж подхватила ее восторг, абсолютно согласная, что лучше дома не было ничего.
Жизнь на Лиме располагалась как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости, хотя торроры и не имели ветвей ниже кроны. Их невероятно толстые голые стволы обвивали лианы и укореняющиеся под мягкой корой плоские, прочные растения. Они образовывали площадки, на которых располагались поселения и плантации.
У
Процессия направлялась как раз к одному из таких озер. Рядом с ним взмывал в зеленые небеса древний торрор, жизнь в котором поддерживалась искусственно последние несколько столетий. У его основания раскинулся город-улей. Побелевший от времени ствол у самой земли оплетал дворец, ярко выделяясь на фоне коры черными стенами. Вокруг зеленел роскошный парк. Здесь испокон веков жила правящая династия Лимерии.
Шес'аппаран приземлились на летной площадке, ближайшей к дворцовому парку. Руж в последний раз взмахнула крыльями и аккуратно сложила их вдоль тела. Светлая оранжевая пластина у основания груди опустилась, обнажая нутро, из которого надулся пузырь, выпустивший ее пилота наружу.
Мира с удовольствием потянулась, разминая затекшие мышцы. Утробная жидкость, покрывавшая ее с ног до головы, быстро впиталась, не оставляя следов ни на коже, ни на одежде. Вдохнув полной грудью царивший повсюду упоительный аромат цветов, Мира улыбнулась, когда глоток воздуха взорвался на языке гаммой вкусов.
– Я дома, – вырвался счастливый выдох.
Руж согласно скрипнула и вопросительно взмахнула крыльями. Мира согласно кивнула, и веспа умчалась наслаждаться долгожданной свободой под зеленым куполом родной планеты.
– Лаoра, добро пожаловать домой, – к Мире подошел дворецкий и вежливо поклонился. – Мы с нетерпением ждали вашего возвращения с момента, как пришло подтверждение от врат. Лаoр устроил небольшой прием в вашу честь. Позвольте сопроводить вас во дворец.
Мира кивнула. Дворецкий снова любезно поклонился и пошел вперед, указывая путь. В этом не было необходимости – вряд ли за минувшее время здесь что-либо изменилось. Лимерия не была страной, где любили перемены.
Они шли короткой дорогой через парк по тропе, выложенной декоративной плиткой. Мира оглядывалась по сторонам, напитываясь атмосферой, по которой так сильно скучала. Планета, где находилась Академия, не отличалась богатой растительной жизнью, поэтому видеть вокруг столько зелени было невообразимо приятно.
Этот парк был гордостью отца – правителя трех планет домашней системы Лимерии и десятка колоний, разбросанных по близлежащим системам. Ирайн собрал здесь все виды растений Лимы, начиная с крошечного порхающего тилька и заканчивая древним колоссом-торрором. Мира привычно перешагивала через ловчие лозы плотоядной щурры, аккуратно пригибала ветви турного дерева, касаясь их только там, куда падал свет закатного солнца, умело отмахивалась от ядовитых спор озерной травы.
Какой бы опасной ни была ее родная планета, Мира искреннее любила ее. Она скучала по дому и с нетерпением ждала возвращения. Даже причина,
Затрубили трубы, высокие резные двери распахнулись, и церемониймейстер зычно объявил о прибытии лаоры. Мира дождалась, пока он закончит перечислять ее титулы, которые перестали быть секретом для лимерийцев в день ее совершеннолетия, и зашла в малый тронный зал. Она шла через ряды торжественно разодетых лао и аоров, кивком и мимолетным взглядом сквозь слегка прикрытые веки, отвечая на приветствия, как того требовал церемониал. Подойдя к резному трону, стоящему на возвышении у дальней стены, она низко поклонилась.
– Добро пожаловать домой, дочь, – правящий лаор встал с трона и спустился к ней.
Подняв голову, Мира счастливо улыбнулась. Они не общались так долго, что сейчас она словно впервые увидела коренастого мужчину с сединой в светло-голубых волосах и теплом в блеклых серебристых глазах. Все же суровые морщинки в уголках губ и нахмуренные брови однозначно точно принадлежали ее отцу.
Мира присела в глубоком реверансе, по всем правилам приветствуя правителя Лимерии. За ее спиной тихо гудели придворные, наверняка обсуждая возвращение блудной дочери, опозорившей правящий дом своим побегом.
Отмахнувшись от неприятных мыслей, Мира дождалась, пока стражи дворца скроют ее и лаора от любопытных глаз собравшейся знати и камер прессы, и робко обняла отца. На глаза набежали предательские слезы, и она тихо всхлипнула. Ирайн крепко прижал ее к себе и отстранился.
– Отец, где Нир? – Мира спешно смахнула слезы, чтобы никто, кроме него, не заметил ее слабости.
– Твой брат занят государственными делами на Верры. Вернуться к твоему прибытию он не успел. – Заметив разочарование на ее лице, Ирайн добавил: – Но он непременно прилетит в ближайшие дни, если верить отчету, который пришел сегодня утром.
– Хорошо. Я думаю, мне следует переодеться, раз ты такой прием устроил.
Мира слегка поклонилась и, получив одобрительный кивок от отца, покинула тронный зал.
В ее покоях все осталось так, как она помнила, когда в спешке покидала родной дом в порыве обиды и ярости. Все вещи, которые она была не в состоянии взять с собой, висели в гардеробной. Старые игрушки валялись в хаотичном порядке на кровати так, словно их никто не трогал. Персональная коллекция охотничьих трофеев висела над камином. Пыли нигде не было, так что в ее комнате регулярно убирались, но ничего не было сдвинуто ни на сантиметр.
Мира подошла к письменному столу и выдвинула нижний ящик. Здесь нетронутыми лежали стопка бумаги, цветные карандаши и маленькая записная книжка, хранящая секреты юной лаоры.
Невольно ухмыльнувшись, она вспомнила, как любила записывать в нее всевозможные обиды на отца и брата. Пролистав книжку до середины, где начинались чистые листы, она с замиранием сердца посмотрела на единственную запись на странице.
«Нир, я знаю, что ты все равно это прочитаешь. Отец меня окончательно достал. Я так больше не могу. Передай ему, что я улетела в Военно-дипломатическую Академию Союза и, надеюсь, успешно поступила. Пусть даже не думает, что я когда-нибудь вернусь».