Проклятье египетского жреца
Шрифт:
– За эти несколько недель к Ингезу примкнет еще отряд Саакса с двумя сотнями воинов, они сумеют укрепить стены Керме, – громко заявил чернокожий Хапу, тоже присутствующий на совете.
Царевич задумался: рискнуть войском или благополучно потерять две недели, дав врагам время лучше подготовиться к осаде?
«О великая Хатхор, о великая Сехмет, дайте мне силу!» – про себя взмолился Аменхотеп.
Хапу бездонными глазами смотрел на военачальников, что-то твердя себе
Царевич будто бы сбросил наваждение и громко заявил:
– Я выбираю кратчайший путь! Мы идем через горы! Готовьте войско!
Вельможи и сановники склонили головы перед мудростью молодого царевича и, часто кланяясь, покинули белоснежный царский шатер.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
После того как Асхаб Аф-Аффанди упал в глубокий обморок, а древняя мумия оказалась не такой уж и древней, в лиловой гостиной началось форменное безумие. Графиня Розанова сама чуть не упала в обморок – благо старушку подхватил под руку купец Владимирский и посадил на лиловый диванчик; хозяйка дома Эллен побледнела не хуже занедужившего каирца и, тихо всхлипывая, прислонилась к стенке. Доктор Лосев склонился над египтянином, пытаясь привести его в чувство, а Филипп Лурье с ужасом рассматривал мумию, бывшую некогда конюхом Архипом. Стефан вызвал служанку с успокоительными каплями для Эллен, а сам, зажав нос, распахнул все окна гостиной. Сыщик Свистунов с невозмутимым видом пил прохладное шампанское, как бы издалека наблюдая за мрачным перфомансом, но за годы своей работы ему пришлось видеть и не такие картины. Глафира молча и сосредоточенно склонилась над саркофагом, пытаясь разглядеть раны убитого. Все это происходило в зловещей тишине, слышны были только хлипкие стоны Эллен.
– Это все оно… проклятие… проклятие мумии. Этот древний жрец убил и Архипку, и Асхаба! – наконец громко выкрикнула княгиня Муратова, дав волю слезам.
Вслед за ней заголосила Агнесса Карловна, которая нашла в себе силы подняться с дивана и с громкими криками вылететь из комнаты.
Заохал князь Оболенский, позвал слугу и приказал немедленно вызвать сыскных людей, а именно полковника Филина, его хорошего знакомца.
Все как будто отмерли, комната наполнилась криками и суетой, только Аристарх Венедиктович продолжал пить шампанское, не обращая внимания на неразбериху вокруг.
Глафира подошла к доктору Лосеву, который отсчитывал пульс Асхаба.
– Ну, что с ним? Он жив? – негромко спросила девушка.
Доктор неопределенно кивнул, пытаясь отмахнуться от Глаши:
– Не мешайтесь, дорогуша. Я как раз пытаюсь это выяснить!
– Я не дорогуша! Пульс у него есть?
– Пульс вроде есть, но очень плохой. Я никак не могу понять, что с ним. Возможно, перенервничал с этими жрецами – вот сердечко и прихватило. А может, и жара так подействовала! – вытер лицо от пота доктор.
– Жара? Да он из Каира! Что ему наша жара, он человек привычный! Я не думаю, что египтянин будет падать в обморок от петербургского солнца! – хмыкнула Глафира.
– Думает она! Вы, милочка, что, доктор? Или, может быть, разбираетесь в медицине? – рявкнул на нее Лосев. – Не мешайте профессионалу
– Он не мой дружок… – начала оправдываться Глафира, но натолкнулась на хмурую ухмылку Лосева.
– Ну да, а смотрел плотоядно он на вас, милочка.
– Но я…
– Мне это неинтересно, не мешайте работать! Позовите лучше кого-нибудь, нужно в больницу его доставить.
Глафира кивнула и отправилась за помощью.
Египет. XIV век до н. э
На следующее утро египетское войско двинулось по кратчайшей дороге к крепости Керме. Горная тропка бежала через ущелье, но была настолько узка, что воинам пришлось спешиться и гуськом, один за другим, вести под узды лошадей. Боевые колесницы были разобраны, и рабы несли упряжь и детали повозок над головой.
Царевич Аменхотеп шел первым во главе войска, по обе стороны от него дюжина рабов вели породистых коней царевича. Военачальники Раджедет и Сахебу двигались по правому и левому флангам, лазутчики были отправлены далеко вперед, разведать дорогу и узнать, нет ли засады на пути.
Лошади шли нога в ногу, воины проверяли каждый свой шаг, ведь необычайно узкая тропа нависла над пропастью. В небе над войском парили хищные птицы и стервятники в предвкушении скорого пира из мертвецов.
– О Осирис, смилостивься над нашими душами, – прошептал Сахебу, с тревогой наблюдая, как мелкие камешки летят в пропасть, сорвавшись из-под ног царского скакуна.
Верховный жрец Хапу, не отрывая взгляда от птиц в небе, бормотал себе под нос слова магического заклинания.
Аменхотепу тоже было неспокойно, неужели первый его поход станет и последним, ведь военачальники были правы: если здесь, в теснине, нападут на египетское войско, то бой явно будет неравным, их тут просто перебьют как бестолковых цыплят, а они не смогут оказать практически никакого сопротивления.
Потому оставалось только одно – двигаться быстро и организованно, чтобы враги не успели ничего предпринять.
Но этот путь точно оказался кратчайшим: если обходить горную гряду пришлось бы пару недель, то дорога через ущелье заняла всего пару часов.
Наконец из ущелья вышел последний отряд. Аменхотеп вздохнул с облегчением, египтяне разбили лагерь в нескольких сотнях метров от Керме, чтобы отдохнуть перед завтрашним боем.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
Домой в меблированные комнаты на Мойке Глафира с хозяином вернулись поздним вечером. Аристарх Венедиктович хмуро поужинал расстегаями с бужениной и отправился в свою комнату, а Глафире не спалось. Она снова и снова вспоминала события минувшего дня, и египетское дело с подмененной мумией не отпускало.
Когда прибыл полковник Филин Степан Игнатьевич, тело бедного Архипа забрали в прозекторскую Боткинской больницы, а сам полковник долго беседовал со всеми свидетелями мрачного происшествия.