Проклятье Ифленской звезды
Шрифт:
Один из самых тусклых и безнадёжных дней.
Куда бежать?
И главное, как бежать. Бросить раненого на произвол его неведомым потусторонним врагам?
Она представила себя — через день или через два, бредущей по тракту в сторону города. Дорога пуста, голый лес вокруг, серые тучи. Дождь или снег. И ни единой души больше во всём мире. Некуда идти. Старого дома больше нет. Нового — не будет. Тишина, бесприютность, седой зимний мир.
Темери поёжилась от холода, попыталась запахнуть куртку на груди ифленца…
И в этот момент что-то
Она остановила ладонь где-то там, где должно было биться сердце проклятого островитянина. Сосредоточилась, обращаясь молитвой к Покровителям, к самой Ленне. И поняла, что не одна: где-то рядом незримо присутствовала знакомая уже тень Ровве. И помогала. Может, это была только фантазия, но Темери казалось, что от её ладони к коже ифленца тянутся едва заметные нити тепла. Проникают в тонкие слои его Эа, латают самые большие, самые опасные прорехи…
Ифленец шевельнулся, попытался подтянуть колени к груди. Его начало крупно трясти от холода.
— Посади его к огню, — напомнил Ровве. — У вас есть огонь, посади его к костру.
Темери подумала, что не сможет. Что даже перевернуть бессознательного ифленца было тяжело — куда уж тащить ещё десять шагов до костра, который, кстати, совсем прогорел и уже только дымился.
Но стоило попытаться его поднять, как чеор та Хенвил пришёл в себя. Прошептал что-то непонятное и сам начал подниматься — для начала хотя бы на колени. Чуть снова не упал.
Темери придержала его за плечи, успела. И только тихо радовалась тому, что каким-то чудом он остался жив.
Каждое движение давалось ему большим трудом. Но всё-таки он смог перебраться к косяку и оперся об него спиной. Замер там с закрытыми глазами, весь сжавшись от холода.
— Идёмте, — шепотом позвала она. — У костра теплее…
— Сейчас, — едва заметно шевельнулись в ответ разбитые губы.
И она не решилась снова его тревожить. Так он не упадет. Пусть отдохнёт… а у неё ещё много дел. Самых важных дел…
Надо принести какую-нибудь ткань, она сейчас вся под лодкой. Бросить на песок. И надо всё же вскипятить воду. И костёр…
Как жаль, что Покровитеи не могут воздействовать на сущее холодного мира. Можно было бы попросить Ровве брость в огонь дров…
Она заставила себя зайти в тёмный сарай и вскоре вернулась оттуда с тяжёлым куском просмоленой ткани. Постелила у костра. Бросила в угли несколько досок от одной из рассохшихся лодок. Пламя быстро распробовало угощение. Жаль, надолго этого не хватит… нужно что-то посерьёзней. Какую-нибудь коряжину или брёвнышко… брёвнышко, которым они вчера подпирали лодку, подойдёт.
Она ходила мимо сидящего ифленца и старалась на него не смотреть. На его разбитое лицо и бессильно упавшие на землю руки. Здесь и сейчас надо было делать простые вещи. Искать дрова и ставить треногу. Подвесить ведро на цепь над огнём.
Здесь и сейчас надо было не думать, что преследователи, не найдя их
Когда по второму разу зачёрпывала воду, Темери вдруг увидела на дне следы речных моллюсков — двустворчатых ракушек, которые водятся в изобилии во всех реках. Тонкие такие ниточки-следы. Однажды Старик показывал, что если этих моллюсков бросить в костёр, то через какое-то время створки раскроются, и внутри окажется крошечный комочек пахнущего тиной, почти безвкусного мяса. Тогда Темери это угощение только попробовала. А сейчас оно может оказаться спасением…
Она сняла сапоги и давно прохудившися, но всё-таки тёплые чулки, высоко поддёрнула юбки и ступила в воду.
Вода обожгла холодом, но не отняла решимости. И вскоре Темери накидала на берег с десяток плотно закрытых крупных ракушек.
Босиком добежала до костра. Бросила улов на горячие угли, а сама подолом тщательно вытерла ноги прежде, чем снова обуться.
Огонь разгорелся. Теперь его должно хватить надолго. Самое время как-то переместить сюда ифленца…
Он не спорил. Встать на ноги у него не получилось, и он перебрался к костру, как смог — на четвереньках, только в самом крайнем случае принимая помощь Темершаны. Там, у огня она накинула ему на плечи его же собственный плащ.
Села напротив. Оба долго молчали.
А потом та Хенвил спросил:
— Почему вы не ушли? Вы обещали…
Темери, как не устала, вскочила на ноги. Она никак не думала, что этот простой вопрос её заденет.
Но что ответить? Что без неё он бы уже умер? Или что когда-то обещала Старику, что не бросит больного в беде, какой бы крови он ни был? Или что ей некуда бежать и негде прятаться? Она постояла молча несколько мгновений, да и села обратно:
— Да, надо было. Но ведь ещё не поздно, не так ли, чеор та Хенвил?
Чеор хмыкнул, тут же закашлялся, и долго потом сидел, сгорбившись, устремив взгляд в огонь. Через некоторое время даже не спросил, а словно прочитал мысли:
— Вам же интересно, что это было, наверное…
— Не интересно! Верней… — она поправилась, — вы могли рассказать, чтобы я была готова. Всё-таки я была оречённой. Меня учили правильно видеть Сущее…
— Это старое семейное проклятие. Очень старое и для вас не опасное. Так не должно было случиться.
Темери покачала головой.
— Я умею работать с проклятиями. Этому учат в монастыре. Если вы скажете, кто вас проклял… это ведь случилось во время битвы за Тоненг, я права? Я могу попробовать…
— Это случилось несколько раньше. Не вздумайте.
Ифленец, видимо, не понял. Но все монахини и все оречённые в монастыре действительно умеют работать с проклятиями, даже со старыми и сложными проклятьями. И она действительно могла помочь.
— Но если это повториться, вы просто… да оно вас убьёт!
— Чеора Сиверс. Я точно знаю, что пока мне ничего не грозит. Я был неосторожен, не думал, что… этот сиан мне так дорого обойдётся. Вы помогли, благодарю. Но — хватит.