Проклятье или ничейная земля
Шрифт:
Хогг остановился:
— Может… Тут? — он оглядел могилы и надгробия.
Одли, разворачиваясь и страхуя Хогга, уточнил:
— Это тебе чутье некроманта подсказывает?
— Это мне так удачно упавшее надгробие подсказывает, — пробурчал, опускаясь на корточки, Хогг. Надгробие, и впрямь, было удачное — рассчитанное на целую семью, так что места для пентаграммы было более чем. — Отстань, Вин. Нет у меня чутья.
— Так бы и сказал, что устал тащиться… — Одли достал из кармана платок и вытер мокрый от пота лоб.
Странная
Грег, прикрывая собой Хогга и Лиз, уточнил у неё:
— Помнишь, на дирижабледроме я вам с Анри рассказывал про вихрь силы?
Лиз посмотрела на него:
— Это тот, легендарный, который невозможно повторить?
— Да. Тот, для которого требуется эфира больше, чем может пропустить через себя даже гранд-мастер. Помнишь его плетение?
Лиз кивнула:
— Помню. Если надо — смогу создать.
— Вот и умница. — Он прислушался к эфиру: — Одли, внимание! Нежить почувствовала нас, точнее Хогга, и движется сюда. Скоро тут будет жарко.
Хогг прикусил губу и быстрее принялся выводить знаки в лучах пентаграммы.
Первая волна нежити оказалась небольшой — не все из вернувшихся мертвецов умели быстро передвигаться. Зато первыми примчались самые яростные, и тут же сгинули в огненных шарах, запускаемых магами.
Хогг выпрямился, грязным рукавом рубашки вытирая пот со лба:
— Готово!
Грег, прислушиваясь к эфиру, скомандовал:
— Наполняй своим эфиром. Просто выпусти его из себя — он сам вольется в пентаграмму, она самый лучший сосуд для него тут. Просто отпусти эфир.
Хогг, весь в бисеринках пота, кивнул. Он побелел от усилий, выпуская эфир… Пентаграмма чуть подернулась алым эфиром и… И все.
Одли даже обернулся на Хогга:
— И…?
Тот сглотнул, быстро доставая револьвер и готовясь открывать стрельбу:
— Я же предупреждал!
Грег глянул на неактивную пентаграмму, на Хогга, сейчас нагло сиявшего обычным голубым эфиром, и вздрогнул:
— Ты точно не некромант…
— А я преду… — Окончание слова заглушил выстрел — подоспела вторая волна нежити.
Она была более плотной. Она была более голодной и потому яростной. Она была бесконечной. Воняло падалью, горелой плотью, пороховыми газами, першившими в горле. Кольцо горевшей нежити сужалось — задние ряды напирали на передние, и скоро мертвые просто раздавят числом живых, растопчут и загрызут.
— Лиззи…
— Да?
— За спину и плети вихрь.
Она без слов спряталась за ним, а ведь если не получится, то и его спина не защитит её. В деле Хогга он совершает ошибку за ошибкой. И эта последняя — самая нелепая и смертельная.
Завоняло кровью —
Странно, но за этой голодной, свирепой стеной Грег заметил непонятную нежить. Мужчина. Худой. Высохший, как мумия. С длинными шилообразными клыками на безгубой челюсти. Желтушная кожа обтягивала кости, стыдливо укутанные в старинный лийский камзол — короткий, на вате, с вышивкой, с резными некогда пышными рукавами. Эта нежить спокойно стояла, прислонившись к стволу березы, и с нескрываемым любопытством рассматривала происходящее.
— Проверь! — Лиз отвлекла Грега от странного мужчины, а потом стало не до него совсем — он краем глаза проверил плетения и скомандовал: — отпускай!
Он еще успел прокричать:
— Одли, Хогг, спиной к спине! Плотно!
И тут белый, звенящий вечной ненавистью живого к неживому эфир слетел с рук Лиз, высасывая из неё все силы. Океан в сердце тут же пришел в движение — Грег послал Лиз все, что у него было, весь свой эфир, до конца.
Вихрь ширился, разрастался, летел прочь, выжигая сетчатку — перед глазами стояло белое пламя и ничего больше.
Лиз упала. Он поймал её, но, кажется, тоже упал. В глазах плясали солнечные зайчики. Ничего не было видно. Хорошо хоть обоняние не отключилось — исчезла вонь и гниль. И слух не зацепило — когда прошел звон в ушах от внезапной слабости, Грег услышал и тихое дыхание Лиз, и шорох ветра, и скрип ветвей. И Одли услышал — тот витиевато выругался, а потом уточнил:
— Это…
Одли огляделся на догорающие по всему кладбищу останки нежити — Грег смог их тоже разглядеть:
— Это же вихрь силы, да?
Грег, шатаясь встал, таща за собой и Лиз — она удержалась на ногах только потому, что уткнулась Грегу в грудь и обвила его руками за талию:
— Пить… Как же хочется пить…
Хогг пробормотал, вытирая остатки мела на ладонях о брюки — тем уже такое было нестрашно:
— Нет никого страшнее леры, не получившей свой послеобеденный чай.
Одли громкой вздохнул — его голос мешал гулкой пустоте в голове Грега, но в тоже время заставлял собраться:
— Только не говори, что ты и лер ненавидишь, как ненавидишь крыс.
Грег вмешался, хриплым голосом добавляя:
— Уж лучше бы ты ненавидел тех, кто напал на твою сестру, а не портовых крыс.
— А это не одно и тоже? — вполне искренне удивился Хогг, ногой отбрасывая в сторону чью-то догоравшую кисть. Рубашка на его груди была порвана, но рана уже сама затянулась — странно, да? Только Грегу не доставало понимания — почему это странно, и почему это произошло.