Проклятье Победителя
Шрифт:
Кестрел едва не подавилась вином.
— Нет. Когда это произошло?
— Позавчера. Ты в самом деле не знала? Что же, как я понимаю, твой отец снова уехал. А ты слишком много времени проводишь взаперти на вилле. Не знаю, как ты не сходишь с ума от скуки.
Кестрел была знакома с капитаном. Оскар не раз обедал у нее дома. Он дружил с ее отцом и, в отличие от многих друзей генерала, был общителен и любим многими.
— Это было самоубийство ради сохранения чести, — сообщил Ронан. Его слова означали, что капитан
— Но зачем?
Ронан пожал плечами.
— Давление должностного положения?
— Он служил капитаном стражи с самой колонизации. Отлично справлялся со своими обязанностями и был уважаем.
— Возможно, личные проблемы. — Ронан развел руками. — Я действительно не представляю себе, в чем дело, и уже жалею, что поднял столь жуткую тему. Этот день пошел не так, как я надеялся. Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь, кроме самоубийств.
*
По пути домой Арин спросил:
— Прогулка не доставила тебе удовольствия?
Кестрел подняла взгляд, изумленная его язвительным тоном. Она осознала, что хмурилась, погрузившись в мысли.
— О, все прошло отлично. Я просто встревожена кое-какой новостью.
— Какой?
— Капитан городской стражи покончил с собой.
— Это… опечалило тебя? Ты знала его?
— Да. Нет. Да, я была с ним знакома, как с другом отца, но недостаточно близко, чтобы его смерть ранила меня лично.
— Тогда я не понимаю, почему это так тебя взволновало.
— Это взволновало весь город. Пока губернатор не назначит нового капитана, обязательно произойдут какие-нибудь беспорядки, и передача полномочий может пройти вовсе не гладко. Оскар очень хорошо руководил городом и своей стражей. Но меня беспокоит не это. — Кестрел покачала головой. — Его самоубийство — второе событие за последнее время, которому я не могу найти объяснения.
— О чем ты?
— Сенатор Андракс. Он любит золото, в этом сомнения нет, но лишь потому, что оно покупает ему удобства. Хорошую еду, любовниц. Он любит взятки — легкие деньги. Он не стал бы играть со мной в «Клык и Жало»: слишком боится проиграть. Почему же он рискнул всем, продавая черный порох варварам?
— Возможно, у него есть сторона, о которой ты не знала. Но он никак не связан с капитаном.
— Разве что тем, что оба происшествия странные. У Оскара не было причин совершать самоубийство. Даже император хвалил его службу в должности капитана стражи. Солдаты преклонялись перед ним. Он казался счастливым человеком.
— И что же? Ты не знаешь всего. Люди могут быть несчастными по многим причинам. — В голосе Арина слышалось нетерпение, и Кестрел предположила, что он говорит уже не о капитане. — Что тебе известно о несчастье? — спросил он. — Почему ты думаешь, что можешь видеть сердца людей?
Он пришпорил лошадь,
Глава 17
Отец Кестрел воспринял смерть капитана стражи намного серьезнее, чем Ронан и Арин. Во время следующего урока в библиотеке Кестрел упомянула печальное происшествие, и на лбу генерала образовались глубокие морщины.
— У Оскара были враги? — спросила девушка.
— Враги есть у всех.
— Может быть, кто-то намеренно усложнил его жизнь.
— Или заставил его упасть на собственный меч. — Увидев удивление дочери, генерал объяснил: — Совсем не сложно представить убийство самоубийством ради чести.
— Я об этом не подумала, — тихо произнесла Кестрел.
— А что ты думаешь сейчас?
— Если это было убийство, его мог совершить кто-то, кто надеялся сам занять должность капитана.
Отец положил руку на ее плечо.
— Эта смерть может быть лишь тем, чем кажется — самоубийством. Но я обсужу наши опасения с губернатором. Подобное несчастье не может не возбудить подозрений.
*
У Кестрел, однако, не было времени на подозрения. Инэй никак не становилось лучше.
— Твой кашель начинает беспокоить меня, — сказала Кестрел своей няне, когда они сидели у огня в домике старушки.
— А мне он даже нравится. Обеспечивает меня компанией. И ты стала навещать меня чаще… когда не играешь в «Клык и Жало».
Кестрел не понравился хитроватый вид Инэй, а также тот факт, что практически невозможным казалось сохранить в тайне происходящее на вилле. А ведь те игры были тайными.
Кестрел произнесла резким голосом:
— Позволь мне послать за доктором.
— Он лишь скажет мне, что я стара.
— Инэй.
— Я не хочу докторов. Не пытайся приказывать мне.
Это заставило Кестрел замолчать. Она решила больше не настаивать. В конце концов, блеск лихорадки давно покинул глаза Инэй. В поисках новой темы для разговора Кестрел спросила кое о чем, про что упоминал Арин. Этот вопрос иглой засел в темных закоулках ее сознания, вышивая там невидимые узоры:
— До войны геранцам нравилось торговать с валорианцами?
— О, да. У твоего народа всегда хватало золота на геранские диковинки. В Валорию мы вывозили больше всего товаров.
— Но мы славились чем-то еще? Кроме богатства, дикости и плохих манер?
Инэй глотнула чая, глядя на Кестрел поверх ободка чашки. Кестрел почувствовала возрастающую неловкость. Она надеялась, что Инэй не спросит о причине, заставившей ее задать этот вопрос. Но женщина сказала лишь:
— Вы славились своей красотой. Разумеется, это было до войны.