Проклятье шаманки
Шрифт:
был?
Я удивленно на него посмотрел и отрицательно покачал головой.
– ИЭх деревня!
– в сердцах тот чертыхнулся - ладно потом расскажу. А пока
временно будешь помогать мне по домашнему хозяйству.
Я согласно кивнул головой. Иногда это бывает очень удобно быть немой, иногда
бесит до белого каления, когда не можешь полно выразить свои эмоции словами.
Как
я всегда что-то делал, чтобы хоть как-то отрабатывать хлеб, что тут ем у охотника. Вот уже и рассуждать стал как нормальный человек, а ведь раньше посчитал бы , что так и должно было быть, чтобы на меня кто-то работал, да еще и
ухаживал.
Мои ценности постепенно менялись и под вечерние разговоры с Трофимычем, мои
желания и взгляды на жизнь кардинально меняли свои полюса.
Вот и выпал первый снег, и по реке пошла шуга, середина ноября, Трофимыч говорит,
что все по реке ходить нельзя, потом только по льду, когда река встанет и то не
сразу.
Пока он начал меня приучать к бегу, благо снега выпало пока немного. Дыхалка у меня ни к черту, задыхаюсь на первом же километре.
Трофимыч сочувствует и успокаивает, что не боги горшки обжигают, постепенно придешь в норму и все наладиться, он то видит, что я не сачкую а стараюсь.
Но потихоньку, полегоньку у меня стало что-то получаться и по снегу я к концу
ноября стал вполне проходить за день не меньше- пяти семи километров.
Трофимыч мне опредилил маршрут и я набил по нему уже коллею, не заблужусь, а
егерь пошел по своему участку устанавливать соболиные капканы и кулемки, снаряжая
их добытым недавно лосем. Вообще лосятина очень вкусна, особенно когда ее приготовит Ерофей Трофимыч с картошечкой и специями, я так не могу, у меня не получается.
К середине декабря я делал уже за раз по несколько кругов, а это примерно где-то
восемнадцать-двадцать км по снежному насту.
По рассказам Трофимыча, чтобы обойти четверть участка, надо пробежать за день примерно тридцать- сорок километров
– А ежели ты за день отмашешь пятьдесят верст - дополнил он - почитай ты
можешь считать себя почти таежником, а если еще научишься всем таежным премудростям, то никогда в тайге не пропадешь. Поняла?
Я молча кивнул и тут же написал охотнику *Научишь?*
Тот тоже молча вздохнул и сказал
– А куды ж я денусь!
И пошла моя учеба. Я день за днем старательно постигал эту премудрую науку, под
названием таежная жизнь. Видя мое искреннее желание и старательность, он стал
брать меня с собой
отмахивали до тридцати- сорока километров, иногда нас заставала ночь посреди тайги, тогда егерь учил меня строить временное укрытие и как устраивать на ночь
нодью, чтобы костер не погас, а всю ночь тлел и давал тепло, дабы не замерзнуть.
И вот настало время, это уже было под самый новый год. Я поймал Трофимыча под
хорошее настроение и написал на бумаге.
Когда он посмотрел на мою писанину, то сначала просто изумился, а затем к нему пришло понимание и он только покачал головой.
Вот как может человек своими одними бровями, без слов сказать столько много,
что и говорить ничего не надо.
– Я понимаю тебя Оля - это я ему так назвался, тоже Олей как и тем браконьерам
– ты хочешь научиться и отомстить своим насильникам? Так? Ты девушка, а кошмары тебя потом не будут мучить?
Я сжав губы, упрямо смотрел перед собой и ничего не отвечал. Потом достал блокнот и написал всю мою историю, кроме той, когда шаманка превратила меня из
парня в девушку. Он сочувственно смотрел и кивал мне, затем что-то решив для себя
потащил меня на улицу и взяв с собой нож начал показывать хваты и перехваты им.
С этого времени пошла моя учеба. Трофимыч учил меня всему, что знал сам, как
подкрадываться к противнику, как бесшумно снимать часового.
– Ты хрупкая девушка - ворчал он - с ножом тебе тяжело управиться со здоровым
мужиком, поэтому тебе лучше научиться метать его на небольшие расстояния.
Он из чурбака сделал человеческую мишень и заставлял меня метать в него ножи.
Научил как отличать ножи и что такое балансировка, и как она влияет на полет ножа. Так что к концу января я более, менее освоил науку метания ножей.
С бегом по снегу на лыжах я освоился и за день мог запросто пробежать хоть все
пятьдесят километров.
Даже иногда Трофимыч отпускал меня одного проверять капканы, когда ему было некогда. Он отогревал и снимал замерзшие соболиные шкурки и обрабатывал их, готовя к сдаче заготовителям.
Трофимыч ставил капканы до конца февраля, а затем я ему помогал их снимать, таща
санки по снегу, куда мы сгружали снятые капканы и попавшихся соболей.
Март месяц егерь не охотился, а только готовил и упаковывал туши убитых лосей и кабанов к транспортировке, только иногда выходил за глухарем или зайца подстрелить, чтобы поесть свежее мясо. А потом и вовсе переложил эту обязанность на меня.
Я теперь не напоминал того, чем обзывал меня охотник, скелет из Бухенвальда, а был,