Проклятие Дейнов
Шрифт:
В августе 1923 года – дождливым утром, ей запомнилось, – к дому подъехала женщина с пятнадцатилетней девочкой и множеством чемоданов. Она открыла им, и женщина спросила мистера Леггета. Миссис Бегг подошла к двери в лабораторию, позвала его, и он спустился. На своем веку миссис Бегг никогда не видела такого удивления. Увидев их, мистер Леггет сделался совершенно белый, и она думала, что он упадет, – так он задрожал. О чем Леггет говорил в то утро с женщиной и девочкой, она не знает, потому что тараторили на каком-то иностранном языке, хотя по-английски умеют не хуже любого, особенно эта Габриэла, когда ругается.
С приездом Дейнов и при такой хозяйке, как миссис Дейн, миссис Бегг стала в доме лишней. Они поступили очень великодушно, сказала миссис Бегг, – помогли ей найти новую службу и проводили с хорошим денежным подарком. С тех пор она их не видела, но благодаря привычке следить за объявлениями о браках, смертях и рождениях в утренних газетах через неделю после своего ухода узнала, что Эдгар Леггет и Алиса Дейн поженились.
4. Туманные Харперы
На другое утро, в девять часов, явившись в агентство, я увидел в приемной Эрика Коллинсона. Его загорелое лицо побледнело, выглядело несвежим, и он забыл напомадить голову.
– Вы что-нибудь знаете о мисс Леггет? – спросил он, вскочив с места и бросившись мне навстречу. – Она не ночевала дома и до сих пор не вернулась. Ее отец говорит, что не знает, где она, но я уверен, что он знает. Он говорит мне «не волнуйтесь», но как я могу не волноваться? Вы что-нибудь знаете?
Я ответил, что не знаю, и сказал ему, что видел ее вчера вечером, когда она выходила от Минни Херши. Я дал ему адрес мулатки и посоветовал спросить у нее. Он нахлобучил шляпу и выбежал.
Я позвонил О'Гару и спросил, слышно ли что-нибудь из Нью-Йорка.
– Угу, – сказал он. – Аптон – фамилия оказалась правильная – когда-то был вашим коллегой, частным сыщиком, и даже держал агентство, но в двадцать третьем году его и некоего Гарри Рапперта посадили за попытку подкупа присяжных. Вы разобрались с черным?
– Не знаю. Носорог носит в кармане тысячу сто зеленых. Минни говорит, что они выиграны в кости. Может быть. Это вдвое больше того, что он выручил бы за камни Леггета. А что, если ваши люди проверят? Якобы он выиграл их в клубе «Счастливый день».
О'Гар пообещал заняться этим и повесил трубку.
Я послал телеграмму в наше нью-йоркское отделение с просьбой собрать сведения об Антоне и Рапперте, а потом пошел в муниципалитет и в кабинете регистратора стал листать журнал регистрации браков за август и сентябрь 1923 года. Искомое заявление было датировано 26 августа, в нем значилось, что Эдгар Леггет родился в Атланте, штат Джорджия, 6 марта 1883 года, и это его второй брак; об Алисе же Дейн – что она родилась в Лондоне 22 октября 1888 года и прежде замужем не была.
Когда я вернулся в агентство, меня опять подстерегал там Эрик Коллинсон, еще более встрепанный.
–
– Вы спросили об этом?
– Кого? Минни? Нет. Как можно? Это было бы... вы же понимаете.
– Правильно, – согласился я, вспомнив слова Фицстивена о рыцаре без страха и упрека, – мы всегда должны быть вежливыми. Я вас спрашивал, в котором часу вы привезли мисс Леггет домой позавчера ночью. Почему вы меня обманули?
От смущения его лицо сделалось еще более миловидным и еще менее осмысленным.
– Я сделал глупость, – забормотал он, – но я не... понимаете... я думал, что вы... я боялся...
Конца этому не было видно. Я подсказал:
– Вы решили, что час поздний, и не хотели, чтобы у меня сложилось о ней неправильное мнение?
– Да, вот именно.
Я выставил его, а сам пошел в комнату оперативников, где большой, разболтанный, краснолицый Мики Лайнен и тоненький, смуглый, франтоватый Ал Мейсон рассказывали друг другу байки о том, как в них стреляли, и хвастались, кто сильнее испугался. Я изложил им, что к чему в деле Леггета – насколько сам знал, а знал я совсем немного, как показал мне собственный рассказ, – и отправил Ала наблюдать за домом Леггетов, а Мики – посмотреть, как ведут себя Минни и Носорог.
Часом позже, когда я позвонил в дверь Леггетов, мне открыла хозяйка, и ее симпатичное лицо было невеселым. Мы прошли в зелено-оранжево-шоколадную комнату, и там к нам присоединился ее муж. Я изложил им то, что О'Гару удалось выяснить в Нью-Йорке об Аптоне, и сказал, что запросил по телеграфу дополнительные сведения о Рапперте.
– Ваши соседи видели, что возле дома околачивался какой-то человек, но это был не Аптон. Судя по описаниям, тот же самый человек выбрался по пожарной лестнице из комнаты, где убили Аптона. Приметы Рапперта мы получим.
Я следил за лицом Леггета. Оно не изменилось. Его блестящие карие глаза выражали интерес, и ничего больше. Я спросил:
– Ваша дочь дома?
Он ответил:
– Нет.
– Когда она вернется?
– Наверное, через несколько дней, не раньше. Она уехала за город.
– Где ее найти? – обратился я к миссис Леггет. – Мне надо задать ей кое-какие вопросы.
Миссис Леггет отвела глаза, посмотрела на мужа.
– Точно мы не знаем, – услышал я его металлический голос. – Из Лос-Анджелеса приехали ее друзья, мистер Харпер с женой, и пригласили ее прокатиться в горы. Я не знаю, какой они придумали маршрут и намерены ли где-нибудь остановиться.
Я стал спрашивать о Харперах. Леггет признался, что ему известно очень мало. Жену Харпера зовут Кармелой, сказал он, а у самого Харпера прозвище «Малыш», настоящее же его имя – не то Фрэнк, не то Уолтер. Лос-анджелесского адреса Харпера он тоже не знает. Кажется, у них есть дом где-то под Пасаденой, но в этом он не уверен, поскольку слышал, что они продали его или собирались продать. Пока он нес эту чушь, его жена сидела, уставясь в пол, и только дважды подняла голову, чтобы умоляюще взглянуть на него голубыми глазами. Я спросил ее: