Проклятие дракона

Форд Ша

— Умерли. Мама говорила, что все ее дети были полевыми цветами: красиво цвели, но мало. Я уже прожил половину жизни.

Невозможно. Девин еще и бороды не получил.

— Прости, если ошибаюсь. Если вы так мало живете, вы давно вымерли бы.

Девин ухмыльнулся.

— Вы не знали мою мать, — спокойствие забурлило в его глазах. — Отец забрал у меня вещь моего отца, только это у меня было от него. Я обещал матери, что сохраню предмет. Я хочу его вернуть.

Аргон не сразу понял, о чем он говорит.

— Я

не могу помочь, дитя.

— Почему? У вас есть магия.

Аргон вздохнул.

— Мои запястья скованы, ты просто этого не видишь.

На его лице не было эмоций. Ни гнева, ни раздражения, ни страха. Девин просто ушел.

Он подошел к окну и прижал ладони к засову. Он прислонил голову к стеклу и прижался, словно хотел выпасть в мир снаружи. Он смотрел на двор.

Солдаты собрались вокруг телег. Они носили мешки и укладывали туда. Они готовились к путешествию короля на болота, еда и припасы должны были защитить от влажного воздуха.

— Путь короткий, — сказал Аргон из-за плеча Девина. — Король много раз это делал.

Он старался успокоить. Было бы плохо говорить, что путь простой, что Девин вернется. Он хотел бы изменить будущее мальчика, но Судьба пристально следила за Королевством. Воды в его чаше оставались черными и неподвижными.

— Я вас еще увижу?

Аргон не ожидал такого вопроса, он не был готов к ответу.

— Не знаю, дитя. Будущее смутно… — он кашлянул. — Надеюсь, увидишь.

— И я надеюсь, — тихо сказал Девин. — Вы были добры ко мне.

После этого дни летели быстро. Юные маги продолжали экспериментировать на Девине, не зная, что его у них скоро заберут. Аргон слушал их болтовню, когда мог. Когда занавески загорелись, он ругал не так сильно, как должен был.

Когда солнце поднялось тем жутким утром, юные маги еще спали в комнатах. Аргон проснулся от стука в дверь и открыл с неохотой. Пара солдат прошла мимо и схватила Девина за руку.

— Сначала я попрощаюсь, — спокойно сказал Аргон, но выражение его лица заставило солдат передумать. Они отпустили Девина и хмуро ждали у двери. — Прощай, дитя.

Он не ответил. Но он и не должен был: глубокие глаза мальчика пронзали сердце Аргона. Он ощущал неуверенность в каждой белой искре, печаль была в глубинах. Там отражались все цепи, что сковывали их обоих, что заставляли делать то, чего они не хотели.

После безмолвного мгновения Девин без страха прошел к солдатам. Один из них грубо схватил его. Но мальчик не боролся, а впился в руку солдата, как ребенок цеплялся за мать.

— Будьте с ним добрее, — сказал Аргон, когда солдат удивленно поднял голову.

Он не знал, было дело в его голосе или взгляде Девина, но солдаты уводили его осторожнее.

Аргон смотрел на караван короля из окна. Он нахмурился, когда Девина забросили в телегу. Караван уезжал со двора, руки Аргона вдруг сжались в кулаки.

Он видел, как король увозил так многих, он не страдал от этого, знал, что злость его сердцу не поможет. Все решала Судьба. У нее были задумки для всех живых.

Но, пока караван пропадал за вратами, он начинал ощущать то, чего не было долгое время. Эмоция, которую он предпочитал подавлять, думая, что все задумано Судьбой.

Спокойствие пропало, сменилось темным пылающим сомнением. Аргону не нравилось позволять жребию падать. Он впервые надеялся, что Судьба знала, что делала.

Глава 42

Удивительные друзья

Килэй… Килэй!

Лед треснул. Пузырьки закрывали обзор, что-то маячило за ними. Они шипели и рассеивались, открывая пальцы протянутой руки.

Килэй поплыла к руке, боролась с яростью реки. Если она сможет ухватиться, она спасена. Она пыталась заставить себя двигаться, вытянуть руку, достать. Но холод был слишком сильным. Она не ощущала мышцы так, чтобы двигать ими.

Она боролась, и рука пропала.

Только это ей и снилось, вспышка цвета в вечной тьме, этот шанс вытащить ее душу. Каждый раз она промазывала и снова погружалась во тьму. Не было звуков или силуэтов, чтобы за них ухватиться. Она погружалась в глубины часами, ожидая сон.

Прошла вечность, она услышала рев воды. На нос и губы давило. Ее глаза открылись миру из оттенков синего и зеленого.

Тени мелькали над ней, спешные шаги по льду. Она услышала тихий зов, свое имя, тень гремела над головой, и она… последовала туда.

Это было новым. Она не дожидалась, пока река нападет, она боролась сама. Она смотрела, как тени замерли над ней. Она знала, что рука в любой миг появится в воде, и в этот раз она была готова.

Ее пальцы двигались, разбивая ледяной панцирь на коже. Разум ощущался острее, она уже не была предметом в мире света и тьмы, пленником клетки.

Она сбежит. Вытащит душу из глубин.

Сила этой мысли принесла тепло. Жар давил на ее ладони, кружил, растекаясь по пальцам. Она двигала ладонью, потом рукой. Она слышала, как трещит лед, как брызжет вода. Ее губы приоткрылись, пузырьки полетели, она поднимала себя.

Через миг, когда она подняла руку, мир потемнел… но она сделает это. Должна. Даже во тьме она ощущала руки в своих ладонях. Сначала они были онемевшими, не принадлежали ей. Когда пальцы задели ее ладонь, она поняла.

К ней медленно возвращались чувства. До ушей Килэй донеслась песня, издалека, но становилась все четче, пока она слушала. Странные слова знакомым голосом. Они проникали в сон, дразнили ее танцующими нотами. Она следовала за голосом к краю тьмы, пока печать на ее легких не сломалась.