Проклятие Эвлона
Шрифт:
— Две островки, — заказала Лягри.
— Что это за островка? — поинтересовался Серый.
— Это напиток, его делают из арини, — пояснила серая эква. — Он очень острый на вкус, зато потом от него становится весело.
— Только не стоит пить слишком много, — добавила Санти, — а то будет уж слишком весело, а наутро голова разболеется.
— Понятно, — сказал он, догадавшись, что речь идет о местном алкоголе. — А можете и мне взять?
— Тебе?! — удивилась вороная. — Веселый кари— это будет странно!
— Да, ладно, — сказала Лягри. — Сегри — странный, и еще одна странность роли не играет. Я заплачу.
— Хорошо, три островки, — сделала заказ Санти.
— Я думала вы — торговцы, — фыркнула официантка, — а вы — циркачи, оказывается.
Она побежала за заказом, а с соседнего стола, где сидела веселая компания довний, кто-то выкрикнул:
— Эй, Ваш
— Да, говорящий, ответила Лягри.
— А пусть нам что-нибудь скажет!
— Гони бочонки, тогда скажу, — нашелся, что ответить Серый, и компания весело рассмеялась.
Вскоре официантка вернулась, неся в зубах поднос с тремя сосудами. Местные кружки походили скорее на широкие чаши без ручек, и эквы, опустив в них мордочки, сделали по глотку. Серый, придвинув свою чашу, весело хмыкнул — напитка там оказалось литра два — два с половиной. «Чем хорош лошадиный мир, — подумал он, — пиво наливают лошадиными порциями». Вкус оказался не слишком приятным, но пузырьки газа, защипав язык, слегка скрасили острую горечь. Несколько глотков принесли приятное расслабление.
По залу пронесся взволнованный шепот, и Сергей с интересом глянул на сцену. К музыкантам присоединилась еще одна эква рыжей масти с черной гривой и черными мохнатыми манжетами на ногах. Дождавшись, когда разговоры стихнут и внимание посетителей обратится к ней, рыжая довния подала знак музыкантам, и те заиграли новую мелодию. Эква запела. Серый не думал, что местные жители вообще на такое способны. Их прерывистая фыркающая речь казалась ему слишком резкой и грубой, но певица смогла наполнить ее нежными переливами, сгладить шероховатости носовых звуков и превратить простые слова в произведение искусства. Баллада исполнительницы оказалась наполнена тоской и печалью, так что у слушателей от грусти защемило сердце.
Когда Люсея всеблагая В один из самых чудных дней, Эвлон улыбкой озаряя, Дала зарок любви своей, Расцвел лайтилюс самый первый, Заполнив радостью эфир, И с ним добрее стал, наверно, И каждый экус и весь мир Его увидеть хочет каждый, В нем утешение от слез, Успокоение от жажды, Нежнее лилий, слаще роз. И аромат его вдыхая, Легко забыть тоску и боль. Он светом разум заполняет И в сердце льет рекой любовь. Семян, корней он не имеет, Побегов новых не дает, И не растет он, и не зреет, Лишь, душу радуя, цветет. Затем, навеки покидая, Весь бренный мир и белый свет, Лайтилюс дивный оставляет Лишь звездной пыли легкий след. Увы, незрим цветок отныне, Остался лишь в балладах он, С тех пор, как светлая богиня Навек покинула Эвлон.Потопав передними ногами, зал поблагодарил выступавших, и певица исполнила еще несколько песен повеселее.
— Что это за лайтилюс? — тихонько спросил Серый у Лягри.
— Мифический цветок, — ответила она. — Глупости все это, старые сказки.
Пока рыжая эква пела, торговки успели выпить по две чашки алкоголя и нетерпеливо ерзали, поглядывая на сцену. Откланявшись, довния покинула подиум, а музыканты заиграли быстрый зажигательный мотив. «Пошли танцевать?» — предложила Санти, но Серый отрицательно вскинул голову, он и на Земле не слишком любил выходить на танцпол. «Может позже, когда побольше выпьешь», — сказала эква, вставая из-за стола, и следом за ней встала Лягри. Торговки, присоединившись к танцующим, стали ритмично притоптывать в такт барабанщику и вскоре оказались в центре круга, но такое внимание им досталось скорее благодаря заплетенным хвостам, чем танцевальным умениям.
«Эй, кари, поговори с нами, — опять позвали с соседнего столика. — Мы дадим бочонков!» Серый, почувствовав себя достаточно пьяным, чтобы не стесняться, пересел к ним и прихватил свою чашу. Ответив на пару вопросов, он
Натанцевавшись, вернулись торговки. «Сегри, мы идем спать!» — сказала Санти. Обнаружив, что успел выпить всю свою островку, он почувствовал, как жидкость активно просится наружу. «Сейчас, только по делу сбегаю», — ответил Серый и направился к выходу. Обогнув здание, он облегчился и собрался уже возвращаться, но выполнить свое намерение не успел. Внезапный удар копытом по голове вырубил его второй раз за время пребывания в этом мире.
Голова раскалывалась от боли. «Походу, я вчера сильно перепил, — подумал Сергей. — Не стоило так сразу бросаться на незнакомое пойло». Застонав, он попытался разлепить глаза, но никаких изменений в окружающей действительности не обнаружил. «Походу, я забыл открыть глаза», — подумал Серый. Подняв руку, он потрогал веки, убедился, что они все-таки открыты, и на миг испугался, что ослеп. «Может быть, тут просто очень темно?» — возникла надежда. Проведя ладонью по голове, Сергей нащупал новую шишку, отозвавшуюся болезненным уколом, и попытался вспомнить, откуда она взялась. «Вроде бы я пил в компании каких-то экв, может, подрался с кем-нибудь? — подумал он. — Хотя нет, я потом куда-то пошел…» Постепенно часть воспоминаний вернулась. Серый вспомнил, как показывал фокусы, как танцевали торговки, и как он отправился в туалет, но дальше все обрывалось. «Походу, мне опять кто-то двинул по голове», — пришел он к выводу и решил приступить к более активным действиям. Сергей похлопал себя по карманам — все вещи оказались на месте. Новые похитители тоже не озаботились его обыскать. Вытащив сотовый телефон, он нажал кнопку включения. «Хорошо, что догадался экономить батарейку», — подумал Серый, увидев зажегшийся светодиод. Вспыхнул экран, и он невольно прищурился — в полной тьме мерцание дисплея неприятно слепило. Посветив кругом, Сергей увидел нагромождения бочек, вязанки сена, мотки веревки, какие-то оглобли и множество забитых вещами полок. Ни окон, ни дверей в комнатке не было, а единственный выход обнаружился почти под потолком. К деревянному люку вела грубо сколоченная лестница. Ее ступени выглядели достаточно широкими, чтобы по ним мог взобраться экус. Сергей поднялся к потолку и попытался поднять люк, но тот не поддался. От приложенного усилия накатил приступ боли, и он присел на ступенях, сжав ладонями виски. Переждав, пока голова успокоится, он осмотрел крышку, но ничего особенного не обнаружил: ровный ряд подогнанных досок с двумя дырками посередине, сквозь которые была продета веревка. Видимо, она выполняла роль ручки, за которую вынимали люк. Легонько постучав, Серый услышал звонкий звук и решил, что доски не слишком толстые.
Сверху раздался стук шагов и невнятный голос, а потом такой же невнятный ответ. Сергей попытался найти какую-нибудь щелку, но тщетно, доски оказались сбиты слишком плотно. Тогда он обрезал торчащую веревку и, вытолкнув кончик наружу, приник ухом к получившемуся отверстию.
— … они уедут? — донесся первый голос.
— Ищут, всю ночь по деревне бегали, — ответил второй.
— Может, кари покормить надо?
— Обойдется. Как эти уедут, свезем его в Древи и продадим в парикмахерскую.
— А купят? Уж больно уродски выглядит.
— Там главное, чтобы был выучен хорошо. А этот — даже хвосты заплетает. Видел, как они хвостами красовались?
— Латри, а можно мне так же заплести?
— Сдурела? Они сразу пропалят! Подожди, пока торговки уедут. Пойдем лучше приглядим за ними.
Послышались стихающие шаги и скрип двери. Судя по услышанному, похитительницы планировали отвезти его в другую деревню и продать. Работа в парикмахерской — заведении для экв, не имеющих собственных кари — его вовсе не привлекала. Вместо того чтобы жить в большом доме, изредка причесывать одну единственную экву, а остальное время бездельничать, ему сулило оказаться привязанным в какой-нибудь тесной каморке и целыми днями вкалывать за миску еды. Он конечно быстро сбежал бы, но тогда пришлось бы самому добираться в Эвлон и искать себе покровительницу, постоянно рискуя получить копытом по голове от очередных проходимцев.