Проклятие королевы фей
Шрифт:
— О господи, прекрати скулить! Я не собираюсь перерезать тебе горло.
Рыцарь взялся за запутавшуюся прядь. Его кинжал сверкнул в лунном свете, и Холли почувствовала, что снова обрела свободу. Она жалобно всхлипнула. Рыцарь застыл, учащенно дыша, и пристально взглянул на нее, не понимая, чем вызваны ее слезы.
Холли попыталась объяснить причину своего расстройства.
— Простите меня, сэр. Просто ни одно лезвие еще никогда не прикасалось к моим волосам. С самого моего рождения.
Рыцарь скользнул
— А расческа? Расческа вторгалась в эти святые угодья?
— Ну конечно! Нянька каждый вечер подолгу расчесывает гребнем мои волосы, прежде чем я лягу в кровать. Рыцарь фыркнул.
— А я думал, вы спите сидя, чтобы не помять драгоценные локоны.
Холли в ответ на это наморщила бы презрительно нос, но отец Натаниэль хорошенько заставил ее усвоить, что от подобных гримас на лице образуются неизгладимые морщины.
— Сэр, если вы намерены вдоволь насмехаться надо мною, я позволяю вам продолжать.
Однако она не дождалась от него ответа. Рыцарь был занят тем, что осторожно распутывал с ветки обрезанную прядь. Его учтивая сдержанность вывела девушку из себя так, как это не удалось сделать его издевкам.
Холли прикоснулась рукой к голове, ожидая наткнуться на зияющую проплешину. Не удержавшись, она бросила украдкой взгляд на шелковистый черный локон, который рыцарь держал на ладони, словно ценную добычу. Бережно держа ее локон, он покачал головой. Когда он поднял глаза, они светились восхищением.
— А теперь оставьте меня, миледи, и я буду считать эту прядь трофеем, захваченным в битве, которая замышлялась, но так и не состоялась.
Зачарованная блеском его глаз, Холли заколебалась, сознавая, что это последнее предупреждение, которое делает ей рыцарь. Ее дыхание участилось от необъяснимой смеси страха и радостного предчувствия, когда она поняла, какая судьба ее ждет в руках незваного гостя, если она не внемлет этому предостережению.
На мгновение бесстрастное выражение сменилось на его лице откровенной завораживающей чувствительностью. Он боялся того, что сделает с ней, если у нее не хватит ума быстро исчезнуть отсюда.
Заставив себя оторвать от него взгляд, Холли бросилась к лестнице, ведущей в замок, не посмев ни разу оглянуться.
А если бы она обернулась, то увидела бы, как рыцарь опустился на залитую лунным светом скамью, а его могучее тело согнулось, точно пытаясь защититься от колдовских чар незнакомки.
— Эти мужчины — лживые жалкие существа! Все до одного!
Сделав это заявление, Холли с удовольствием опустилась в приготовленную для нее Элспет горячую ванну. Пар, поднимающийся от воды с благовониями, шевелил пряди волос, выбившиеся из-под большого полотенца, накрученного на голову.
Элспет провела грубой мочалкой по плечам Холли, но это прикосновение не принесло желанного облегчения.
— Вам не следовало
Вспомнив откровенное вожделение, на мгновение мелькнувшее на лице незнакомца, Холли сердито фыркнула.
— Ты говоришь истинную правду, Элспет, ибо, похоже, в темноте одна женщина без труда сойдет за другую.
Откинувшись на край деревянной лохани, девушка позволила служанке намылить ей живот и грудь. Но только она закрыла глаза, как тут же перед ней возникла непрошеная картина: могучий рыцарь в объятиях своей возлюбленный «дамы».
— Так уж и дамы! — фыркнула Холли. — Не иначе, какая-нибудь служанка, живущая в замке.
— А? Вы что-то сказали, дитя мое?
— Нет! — отрезала Холли, не открывая глаз, затем тихо проворчала: — Небось еще и жена дома осталась. Похотливый кабан! — Она открыла глаза. — Медведь!
Элспет изумленно вгляделась в недовольное лицо юной госпожи. Девушка только что ворвалась в комнату со сверкающим взором и алым румянцем на щеках, словно за ней по пятам гнался дикий зверь. Не обращая внимания на причитания и возражения тетушек, она выставила всех из комнаты, осмелившись даже захлопнуть дверь перед носом разъяренного наставника. Дамы сочли, что благоразумнее удалиться, но отец Натаниэль до сих пор расхаживал за запертой на засов дверью, время от времени колотя кулаком по толстым дубовым доскам и требуя его впустить.
Элспет, мурлыча вполголоса, отжала губку. Ворчливая мегера была ей больше по душе, чем слоняющаяся по замку бледная подавленная девица, скорее напоминающая призрак. А именно такой сделалась ее молодая госпожа, услышав о предстоящем турнире.
Изумление вновь охватило служанку, когда Холли, выхватив мочалку у нее из рук, принялась яростно тереть губы.
Почувствовав на себе пристальный взгляд Элспет, Холли застенчиво опустила ее, осознав, что все усилия тщетны. С какой бы силой ни терла она губы, вкус поцелуя рыцаря держался на них. Он не только остался на губах, но и проник в ее душу. Больше всего на свете девушке хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться.
Она уже была почти готова уступить воле отца, но встреча с рыцарем напомнила ей об одной вещи. Она должна сражаться за свою свободу. Она никогда не станет бессловесным украшением какого-нибудь тирана вроде барона Эжена или, что еще хуже, собственностью беспутного повесы, который, оставив ее скучать у домашнего очага, поспешит на свидание к милой в залитый лунным светом парк.
Дверь в спальню содрогнулась от настойчивого удара кулаком.
— Холли, я настаиваю, чтобы вы впустили меня. Мне еще нужно приготовить вас к песенному состязанию. Вы уже взрослая девушка, а капризничаете, как ребенок.