Проклятие крови
Шрифт:
Вики дотянулась до стола и, взяв твердый прямоугольник бумаги, поднесла его к глазам.
— Тридцать первого. Следующая суббота. Хэллоуин. Как мило — это будет маскарад. — Она представила себе инспектора Кэнтри, на самом деле похожего на Джеймса Эрла Джонса, наряженного в костюм Тулзы — негодяя, роль которого этот артист играл в первом фильме о Конане, и с трудом скрыла улыбку.
— Конечно, тебе легко говорить, ведь не тебе приказано прибыть на этот прием. — На лице инспектора мелькнуло отвращение, и он швырнул и конверт, и приглашение в верхний ящик письменного стола. — Шеф ясно дал понять, что я непременно должен там присутствовать, и, как я слышал,
— И весьма могущественных персон... — Вики ухмыльнулась, стараясь подавить внезапный всплеск дурного предчувствия. — Как я понимаю, по крайней мере, вас подробно проинформировали, чтобы вы пришли, должным образом подготовившись.
— Оставь в покое мою подготовку. Эта чертова штуковина доставлена мне через специального посыльного сегодня утром.
— Специальный посыльный? А вам это не кажется несколько странным?
Кэнтри раздраженно фыркнул.
— Наше дело — не спрашивать, почему...
Остальная часть цитаты утонула в пронзительном звонке телефона, и Вики, беззвучно, одними губами произнеся: «Я выйду сама», повернулась и направилась к двери.
Выйдя на улицу, она оглянулась на здание главного управления и тряхнула головой. «У меня неприятное предчувствие по поводу всего этого. Но почему?»
Иногда такие вот банальные фразы в точности отражают существо вопроса.
8
— Вы нашли ваши бумаги?
— Бумаги? — спросил Селуччи, придерживая дверь в ресторан.
— Бумаги, за которыми заходила в музей ваша кузина. — Доктор Шейн покачала головой, заметив непонимающее выражение его лица. — Вы позвонили ей вчера, просили проверить, не оставили ли их в музее после работы...
Тут до Майка наконец дошло.
— Ах, ну конечно. Моя кузина. И эти бумаги. — Он задумался, оставила ли Вики его в полном неведении умышленно, или просто ей не пришло в голову сообщить об этом, в связи с тем, что у них сложились новые взаимоотношения. — Я их нашел в тот же вечер у себя в кабинете. Думаю, что должен был дать вам знать об этом. — Он послал спутнице одну из своих неотразимых улыбок, про себя решив, что позже непременно следует серьезно побеседовать с Вики. — На самом деле я позвонил вам, чтобы пригласить пообедать вместе.
Спутница не казалась ему очарованной, но не выглядела и совсем уж равнодушной.
Селуччи не беспокоился, как пройдет предстоящий вечер. Рэйчел Шейн, возможно, владеет информацией, которая помогла бы ему найти и схватить эту мумию. А это означало, что ему следует расспросить ее, но при этом он не мог задавать прямые вопросы, так как она захочет знать, в чем дело, но не мог же он рассказать ей об этом!
— Послушайте, дела обстоят следующим образом: мумия, убившая доктора Ракса, теперь свободно разгуливает по городу, и для ее поимки нам необходимо кое-что узнать от вас.
— А откуда эта мумия появилась?
— Из саркофага, который стоял у вас в лабораторном зале.
— Но ведь я уже говорила вам, что он оказался пустым.
— Мумия поработала над вашей памятью.
— Простите, официант, не можете ли вы позвонить 911? Я обедаю с сумасшедшим".
Вот как бы все было. Нет. Рассказать ей об этом — значит отказаться от
Если ей все рассказать, он наверняка лишится возможности когда-либо снова с ней увидеться, но, учитывая то обстоятельство, что четыре человека уже мертвы, то, что Рэйчел думает лично о нем, не столь уж и важно.
Если принять в расчет эти обстоятельства, он нуждается в информации и должен использовать интерес нему доктора Шейн — или, если выражаться более точно — ее представление о его заинтересованности в ней, — чтобы добыть эту информацию. Когда-то он наблюдал, как Вики досуха выжала все, что ей было нужно, из какого-то мужчины, проведя с ним два часа, хлопая ресницами и прерывая время от времени его рассказ восторженными возгласами: «Неужели все действительно так и было?» Он не стал бы опускаться столь низко, и если бы даже вздумал так поступить, то не с Рэйчел Шейн, которая заслуживала лучшего к себе отношения. Если будет угодно Господу, у него еще появится возможность как-нибудь поговорить с ней по этому поводу. В другой раз.
Во время обеда Селуччи не испытывал затруднений, расспрашивая спутницу о ней самой и ее работе. Полиция уже давно научилась использовать человеческое стремление к самовыражению, и каждый год немалое количество правонарушений раскрывалось именно потому, что преступник просто не мог дольше молчать и выкладывал буквально все. Также не составило трудности направить беседу в русло Древнего Египта.
— У меня создалось впечатление, — сказала женщина, когда официант расставлял на столике десерт и кофе, — что мне следовало сообщить вам только свою фамилию, должность и номер социальной страховки. С тех пор как я защитила диссертацию, меня никогда в жизни так подробно не расспрашивали.
Майк раздраженно отмахнулся от вечно мешающей ему, падающей на лоб пряди, лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать в ответ. Возможно, он пытался копнуть слишком глубоко. И, может быть, не проявил той искусности, которую следовало бы ожидать. Желание быть честным боролось в его душе с необходимостью хитрить.
— Я просто обрадовался, что можно не говорить полицейской работе, — пояснил он ей наконец.
Темная бровь взметнулась вверх.
— Знаете, почему-то я вам не верю, — промолвила Рэйчел Шейн, рассеянно размешивая сливки в кофе. — Вы пытаетесь что-то выяснить, что-то очень важное для вас. — Подняв голову, она посмотрела прямо ему в глаза. — Вы бы узнали это намного быстрее, если бы прямо спросили меня. И тогда могли бы считать, что не зря провели вечер.
— Я и так не считаю, что вечер проведен зря, — запротестовал Селуччи.
— Ах, вот как. Стало быть, вам удалось выяснить то, что вы хотели узнать.
— Черт побери, Вики, не перевирай мои слова!
Теперь уже выгнулись обе брови, их движение лишь подчеркнуло воцарившееся молчание.
«Я сказал „Вики“. Ох, ну надо же так проколоться!»
— Это давняя коллега. Мы невероятно часто с ней спорим, поэтому неудивительно, что я к своему протесту добавил ее имя.
Однако брови Рэйчел Шейн оставались в том же положении.