Проклятие Марены

Пфлаумер Инга

Пещера Монаха, как и та, в которой живу я, находятся очень глубоко. Сюда почти не суются новички — в лазах легко заплутать. Никто потом не найдёт. Я сама с этими лазами долго разбиралась, даже карту рисовала, а потом привыкла ориентироваться в полутьме и стала находить нужное место даже без факела, наощупь.

Монах действительно сидел в своей пещере, очень похожей на крохотную келью. Что могло привести служителя культа Белобога, пресветлого всадника, в банду вроде нашей?

— Патрон с утреца вызывает к себе, — вместо приветствия произнесла я. Седовласый мужчина кивнул и продолжил бормотать чуть слышную молитву, перебирая янтарные чётки.

Когда Патрон меня подобрал, Монах уже был в Кулаке. Помогал Келии

выхаживать раненых. Он хоть и не владеет лечебной магией, но знает сотни трав и отваров от всяких хворей. Странно. Вроде как подвижников, что в храме посвящают, не учат знахарству.

Осталось найти Ройко и Одноглазого. Второй, наверняка, режется в карты где-нибудь в большом зале. К середине ночи удвоит, а то и утроит свою часть награбленного. До сих пор не знаю — то ли он такой ловкий шулер, то ли удача ему так покровительствует. Никто из стариков не сядет с ним в карты играть — жизнь научила, а вот новички постоянно проигрывают всё, вплоть до штанов.

И точно — Одноглазый сидел за деревянным, покрытым царапинами столом с неизменной трубкой во рту и картами в руках. Сам он похож на великана или на медведя — бугристые, широкие плечи, поросшие чёрной шерстью — такие огромные, что рубахи впору не найти. Приходится грелкам шить для него одежду отдельно. Чёрные волосы, торчащие в разные стороны, переходят в широкую полосу бровей. Из-под правой поблёскивает чёрный глаз, а на левом повязка. Как-то этот старый мошенник рассказывал, что левый глаз ему выбили, когда отказался платить карточный долг — противник жульничал. Тогда-то Одноглазый и решил научиться играть в карты так, чтобы сама Кривда, покровительница лжецов и обманщиков, не смогла его обыграть. Зарок свой он исполнил, всем на зависть. Уже с полбанды желает вырвать ему пару клоков шерсти. Щёки Одноглазого тоже покрыты курчавыми волосами. Да что говорить — всё лицо у него, как у медведя, шерстью заросло. Кажется, вот брови-усы-борода и есть его физиономия. Только глаз из зарослей поглядывает.

— Красавица, посиди-ка со стариком. Говорят, когда рядом красна девица, Сряшта посылает картёжникам удачу.

— Тебе и без того неплохо, — процедил сквозь зубы второй игрок и сплюнул на пол.

— Ну-ка не плюйся при дивчине. Нехорошо, — укоризненно заметил Одноглазый. Я присела на широкое колено и прошептала ему на ухо распоряжение Патрона. Великан кивнул.

— А где Ройко? — поинтересовалась я уже вслух.

— К себе вроде шел. — Одноглазый запнулся и тихо добавил — Токмо ты ему не мешай пока. Наши решили ему подарок сделать, парнишка молодой, тихий, ну и…

— И чего?

— Как маленькая, честно слово. Привезли ему девицу из города — пусть побалует паренёк, не всё ж ему тебя дожидаться.

До меня дошло, о чём речь. Ройко — молодой парень, мой ровесник. Ещё когда Кулак обитал в городе, Ройко, совсем сопливый, умудрился стащить на рынке кошелёк у самого Патрона. Сначала тот разозлился, но потом, когда вора нашли, так поразился тому, что зелёный малец смог обобрать бывалого татя вроде него, что приютил Ройко, взял в Кулак. С той поры вёрткий, ловкий, ушлый мальчишка не раз доказал, что свой хлеб ест не зря. В качестве лазутчика он просто незаменим. Всё вызнает, разнюхает, выведает — только прикажи. Старики давно уже пророчат нам роман, но это всё шутки, понятное дело.

Значит, решили позаботиться о парне, девку ему подыскали? Не иначе как из борделя, в Тирите публичных домов как собак нерезаных. Ну да ладненько, не буду мешать. Глядишь, ближе к рассвету закончат возню — тогда и поговорим.

Нужно было хоть немного поспать. Я понятия не имела, о чём собирается говорить с нами Патрон, но в любом случае, слушать его было лучше на свежую голову.

Пещера, в которой я живу, не отличается особым удобством. Правда, у меня, в отличие от многих, стоит нормальная

кровать — Патрон решил, что девушке негоже спать на полу, на соломенном тюфяке. Простыни у меня поистине королевские, из награбленного добра. Но моя пещерка ценна не кроватью, не бельём, не кучей роскошных платьев, которые мы используем для одурачивания возниц, и даже не тем, что находится прямо над горячим источником и в ней тепло зимой. В моей пещере есть крохотная лазейка, выходящая наружу. Самая большая проблема здесь, на глубине — это чистый воздух. Вот и сейчас я вошла в комнату и сразу почувствовала, насколько здесь свежее. От посторонних глаз моя пещера закрыта деревянными дверьми. Я сама их собирала из досок давным-давно, когда Кулак был небольшой бандой отчаянных головорезов, которые грабили не только и не столько для пропитания, сколько для души. Теперь эти времена прошли, а как приспособиться под новые — я пока не знала. Так, за размышлениями и уснула, наказав себе проснуться за час до рассвета. Снилось мне желто-зелёное платье.

Я пришла первой. Успела освежиться в озере и даже перекусить. Через пару минут в пещеру Патрона вошел Шторм. За ним, отчаянно зевая, подтянулись остальные. Ройко, заметив меня, чуть покраснел — я вытащила его, полуголого, из объятий посапывающей во сне шлюхи. Неправильно это — ей же за работу заплатили, а уж никак не за то, чтобы она мирно дрыхла на тюфяках. Когда я поделилась своими соображениями с Ройко, он стал краснее помидора. Странный какой-то.

— Рассусоливать долго не буду, — начал Патрон. — Времена сейчас не самые лучшие, и надеяться особенно не на что. Мы с вами вместе начинали, так что вам понятно, о чём разговор. Вижу я, что многих не устраивает то, что с Кулаком происходит. Некоторые уже готовы уйти, некоторые об этом думают, другие же хотят остаться до конца. Но здесь я вас собрал не для того, чтобы награды раздавать. Есть человек, которому в новом Кулаке оставаться никак нельзя. Все вы знаете, о ком я говорю. Мужики, может, и найдут себе место, но Сирену, как только меня не станет, на части порвут…

— Ты что, всех собрал, чтобы меня передать им "на руки"? — взвилась я.

— Помолчи. Дам тебе слово — выскажешься, — оборвал меня Патрон. Протестовать я не решилась. Когда он начинает говорить таким тоном, лучше не спорить. — Так вот. Каждому из вас я доверяю как себе, иначе и не позвал бы. Считайте, что хочу вам на старости лет доброе дело сделать. Есть у меня одна карта — карта ледяного замка Марены.

По пещере словно пробежал холодок. Ледяной замок Марены. Легенды гласят, что в замке северной колдуньи скрыты такие богатства, какие не снились смертным, но никто не знает, в какой части океана Льда скрыта древняя крепость, как найти её и как обойти сотни ловушек, что скрываются за ледяными стенами.

— Он существует? — подал голос Шторм.

— Вот и проверите. Я собрал здесь людей, которым доверяю, не потому, что боюсь обмана или того, что кто-то меня опередит. Всё, чего я хочу — обеспечить Сирин безбедную жизнь подальше от клоаки, которой стал Кулак. Не так уж много добрых дел я совершил в жизни, пусть хоть что-то мне на том свете зачтётся. Одной ей не дойти, так вы подсобите. Но карту получите с условием: каждому — десятая часть. Остальное — Сирин.

Я снова подалась вперёд, чтобы возмутиться, но Шторм дёрнул меня за руку и остановил на полуслове.

— Ты никак наследство нам решил оставить, старик?

— Считай, что так, — ответил Патрон и опёрся на каменную стену. Стоять ему было уже тяжело, изуродованные кандалами ноги плохо держали мощное тело человека, который был основой, началом и душой Кулака.

— Если кто не согласен, пусть уходит сейчас. Из Кулака не прогоняю, но на глаза мне чтоб не попадался.

Никто не двинулся с места. Патрон удовлетворённо кивнул и достал из кармана смятый лист пергамента.