Проклятие некроманта (сборник)
Шрифт:
– Обычное любопытство. – Арт неожиданно усмехнулся. – Зачем так резко реагировать-то?
– Не знаю. – Я еще больше помрачнела. – Мне такое внимание не нравится. Еще не хватало, чтобы они весь спектакль на меня косились.
– На этот счет не беспокойся, – посоветовал Арт. – Тебя и видно-то не будет.
Я с непониманием посмотрела на него, но вампир, видимо, счел объяснение достаточным и промолчал. А когда мы пришли, я поняла, почему: нам выделили один из небольших балкончиков, которые нависали над общим залом. Таким образом, спектакль мы могли смотреть практически в изоляции.
Это
Прямо напротив нас находилась сцена, скрытая тяжелым бордовым занавесом, а вокруг нее, постепенно возвышаясь, полукругом расположились ряды кресел. Все было таким новым для меня, таким непривычным, что даже плохое настроение отступило. Странное очарование этого места охватило меня, погружая в легкое возбужденное ожидание.
Интересно, о чем будет спектакль? Обычно актеры показывали сценки о любви и о сражениях героев с чудовищами, наряжаясь в разные костюмы. Длились такие представления не больше часа, причем большую часть времени занимало именно переодевание.
А зал тем временем быстро заполнялся. Хотя большинство публики составляли вампиры, попадались среди них и люди и эльфы. Причем не только темные, но и светлые, что окончательно убедило меня в безопасности и исключительности мероприятия. Все-таки подобное единодушие возникало у темных и светлых представителей разных рас очень редко, ибо чтобы собраться вот так всем вместе, нужен действительно важный повод. «Например, возможность закидать потомка Велиара камнями», – пронеслась в голове мрачная мысль.
В этот момент магические светильники погасли, и зал погрузился в полумрак. Легкий гул разговоров окончательно стих, и на несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина. А потом зазвучала медленная печальная музыка, и бордовый занавес поднялся.
На освещенном пятне сцены не было никаких ярких красок. Здесь господствовал черный цвет, его дополнял белый, лишь кое-где перемежаясь с тусклыми пурпурными пятнами. Массивные реалистичные декорации подробно изображали место действия пьесы: гостиную с ночными окнами, затянутыми черной драпировкой, черно-белые картины на стенах и старый шкаф из темного дерева. Посреди этой странной комнаты стояли два кожаных черных кресла и круглый стол с темно-вишневой скатертью, на которой сиротливо лежал чей-то маленький портрет.
В двух высоких подсвечниках, которые стояли по краям сцены, горели неровным пламенем несколько толстых свечей, и именно этот дрожащий свет придавал обстановке еще более мрачный и зловещий вид.
Меня стало охватывать легкое беспокойство, и в этот момент музыка стихла. Раздался негромкий страдальческий стон, и в комнату вошел мужчина. Он был бледен и худ, его черный сюртук с белыми кружевными манжетами и жабо идеально вписывался в интерьер комнаты. Мужчина медленно, пошатываясь, словно с трудом понимая, где находится, подошел к столу и трясущейся рукой взял портрет. Лицо его все больше искажала мука, и наконец, не выдержав, незнакомец
– Клодия! – воскликнул он. – Зачем?!
Он вдруг выхватил откуда-то нож и резко, с силой ударил себя в грудь. Я вздрогнула и оцепенела, а мужчина пошатнулся и упал в кресло, откидываясь назад. На его белом кружевном жабо расплывалось темно-бордовое пятно. Рука самоубийцы, вздрогнув, разжалась, нож с глухим стуком упал на дощатый пол, и у меня похолодели кончики пальцев.
Мужчина был мертв. По-настоящему. Будучи некромантом, я могла отличить смерть от любого притворства, сна или болезни, и сейчас в кресле на сцене находился труп.
Ничего себе начало! Это что за показательное самоубийство?
Я почти в панике покосилась на Арта, но лицо того по-прежнему ничего не выражало. А сцена уже повернулась, открывая совсем другую картину, и я невольно переключилась на нее.
Здесь все было с точностью наоборот: яркий освещенный зал в белых драпировках и множество белых роз в белоснежных фарфоровых вазах. А сцена заполнялась радостными смеющимися людьми в белых праздничных нарядах, и только в центр вышел единственный мужчина, одетый в строгий черный костюм. Жених, что ли?
Не успела я толком удивиться, как эта мысль полностью подтвердилась: грянула торжественная музыка, и на сцене показалась сама невеста. Пышное кружевное платье и длинная полупрозрачная, почти невесомая фата подчеркивали изящную красоту девушки. Но почему к своему жениху она идет так медленно и печально?
Мы досмотрели церемонию до конца, но в тот момент, когда жениха с невестой объявили мужем и женой, на сцене появилась еще одна фигура в черном. У меня екнуло сердце – это был тот самый мужчина, который покончил с собой в предыдущем сюжете! Но он точно был мертв! Как такое может быть? Иллюзия? Или…
Я снова бросила быстрый взгляд на Арта. Неужели они могут умереть и ожить?
Тогда этот театр действительно лучший, раз здесь могут показать реально не только жизнь, но и смерть. Но зачем это ради простой игры?
Мужчина тем временем что-то выкрикнул молодоженам и убежал со сцены под общие вздохи. Что ж, в актерах я разобралась, теперь осталось разобраться в смысле того, что здесь происходит.
А следующий поворот сцены вновь открыл совершенно иной сюжет: пурпурные драпировки и освещение, нарисованный в мельчайших деталях закат и открытую галерею из розового мрамора. Неспешным прогулочным шагом на сцену вышли две девушки, в одной из которых я узнала Милену. Надменная вампирша была в роскошном платье цвета спекшейся крови. Вторая выглядела скромнее в бледно-розовом, почти целомудренном наряде. Хм, вроде это та самая невеста?
Девушки спорили. Милена пыталась что-то доказать, а ее спутница только отрицательно качала головой, не веря словам о предательстве. Смысла их разговора я не понимала. Какое предательство? О чем они говорят вообще?
– Ты так уверена в нем? – не выдержав, воскликнула в этот момент Милена. – Что ж, я не хотела причинять тебе боль, но мне не остается ничего другого. Смотри же!
Она вытащила из-под манжетки тонкий расшитый платок и почти бросила его девушке. Та вцепилась в кусочек ткани, как-то разом сникнув.