Проклятие победителя

Руткоски Мари

— Я понимаю, у вас есть две лисицы, — усмехнулась Кестрель. — Но их недостаточно.

— Я уже сделал ход, — холодно произнес Айрекс. — Выложенную костяшку нельзя забрать.

— А я вам разрешаю. Сделаем исключение.

— Значит, вы хотите, чтобы я ее забрал?

— Ага! То есть я права насчет лисиц.

Беникс заерзал. Изящный стул заскрипел под его весом.

— Переворачивайте, Айрекс, и дело с концом. А ты, Кестрель, перестань его дразнить.

— Я просто дала дружеский совет.

Беникс хмыкнул.

Айрекс смотрел на Кестрель с

нарастающей злобой и явно не мог решить, говорит ли она правду или лжет и на что она рассчитывает — на то, что он поверит ей, или все-таки нет. В конце концов он открыл костяшку. Лисица.

— Какая жалость! — улыбнулась Кестрель и перевернула одну из своих дощечек, добавив третью пчелу к уже открытым двум. После она сгребла четыре золотые монеты — ставки игроков — на свою сторону стола. — Вот видите, Айрекс? Я искренне желала вам добра.

Беникс отрешенно вздохнул, откинулся на спинку скрипучего стула и пожал плечами с видом добродушного безразличия. Он принялся тасовать костяшки, не поднимая головы, но Кестрель видела, как он с опаской взглянул на Айрекса. Значит, Беникс тоже заметил, что тот буквально окаменел от ярости.

Айрекс резко отодвинул стул, встал и гордо удалился на лужайку, где собрался цвет валорианского общества.

— Необязательно было его злить, — с укором заметил Беникс.

— Обязательно, — ответила Кестрель. — Он мне надоел. Приятно вытрясти из Айрекса немного денег, но долго терпеть его я не могу.

— Хоть бы обо мне подумала, прежде чем его прогонять! Может, я тоже хотел выиграть пару золотых!

— Да, лорд Айрекс не обеднеет, — подхватил Ронан.

— Нет уж, мне не нравятся те, кто не умеет проигрывать, — отрезала Кестрель. — Поэтому я играю с вами.

Беникс издал стон разочарования.

— Она просто изверг, — согласился Ронан, широко улыбаясь.

— И зачем же ты тогда играешь?

— Мне нравится ей проигрывать. Пусть Кестрель забирает у меня все, что хочет.

— А я все еще лелею надежду победить, — признался Беникс и по-дружески похлопал Кестрель по руке.

— Знаю, знаю, — ответила она. — Льстецы вы отменные. А теперь делайте ставки.

— Нет четвертого игрока, — возразил Беникс. В «Зуб и жало» играют либо вдвоем, либо вчетвером.

Взгляд Кестрель невольно обратился к Арину, который стоял неподалеку, разглядывая то ли сад, то ли господский дом. Оттуда он наверняка рассмотрел расклад на руках у Айрекса и Ронана. Но пластинки Кестрель он видеть не мог. Интересно, что бы он сказал о сыгранной партии, если, конечно, за ней следил?

В это мгновение Арин посмотрел на Кестрель, словно почувствовав ее взгляд. Раб выглядел спокойным и безразличным. Выражение его лица не выдавало ровным счетом ничего.

— Ну тогда игра окончена, — бодро объявила Кестрель. — Пойдем к остальным?

Ронан помог ей собрать выигрыш и надел кошелек на руку. Его пальцы задержались на несколько лишних секунд, разглаживая бархатную ленту на запястье. Потом Ронан взял Кестрель под локоть: ее ладонь легла на прохладный шелк рукава. Беникс тоже встал, и трое

молодых людей отправились на лужайку, где остальные гости вели оживленную беседу. Кестрель, не оборачиваясь, почувствовала, что Арин последовал за ней. Так тень на солнечных часах следует за перемещениями светила. Он лишь выполнял обязанности сопровождающего, но у Кестрель возникло неприятное ощущение, будто за ней шпионят.

Она тут же отмела эту мысль. Дело скорей в ее настроении, испорченном игрой с Айрексом. Что ж, здесь она не виновата. Терпеть его наглую навязчивость Кестрель не желала. К тому же лорд Айрекс явно утешился обществом Джесс и хорошеньких дочерей сенатора Никона. В этом сезоне в моде были розовые, красные и оранжевые оттенки и пышные тюлевые юбки. Издалека могло показаться, что на лужайку к леди Фарис опустились закатные облака.

Кестрель и ее спутники подошли к хозяйке вечера. Та сидела, потягивая лимонад. За младенцем, который ползал по траве у ног матери, пристально следила рабыня. Вокруг леди Фарис собрались ее восторженные поклонники, и Кестрель принялась сравнивать их черты с лицом малыша, пытаясь найти сходство.

— Ужасный скандал, просто ужасный! — воскликнула Фарис.

Кестрель навострила уши. Скандал? Если речь шла о чьих-нибудь романтических эскападах, Кестрель готова была восхититься Фарис. Надо иметь редкостное самообладание, чтобы сплетничать о чужих проступках, когда свидетельство твоей неверности резвится на травке у всех на виду.

— Обожаю скандалы, — заявил Ронан, когда все трое уселись рядом.

— Еще бы, — отозвался Беникс. — Ты сам в них активно участвуешь.

— Только скандалы всё не те. — Ронан с улыбкой взглянул на Кестрель.

Фарис стукнула его веером по плечу, будто желая пожурить. Но всем было ясно, что она вовсе не против шутливого флирта, которым отличался удачный светский прием, — при условии, что комплименты будут адресованы хозяйке вечера.

Ронан поспешил выразить свое восхищение нарядом леди Фарис: глубокое декольте и рукава с прорезями смотрелись чудесно. Он также похвалил украшенную драгоценными камнями рукоятку кинжала, как и у всех других дам висевшего на поясе.

Кестрель вслушалась, но вновь не нашла в комплиментах друга ничего, кроме пустой лести. Его слова напоминали искусно сложенных бумажных лебедей, которые держатся в воздухе секунду-другую. Иллюзия, и ничего больше. У Кестрель внутри будто разжался невидимый кулак. Только она сама не знала, что чувствует — облегчение или разочарование?

Кестрель сорвала цветок, который прятался в траве, и протянула ребенку. Малыш схватил его и с восторгом уставился на нежные лепестки, которые смял пальчиками. Он заулыбался, и на щеке у него появилась ямочка.

Вслед за Ронаном и остальные юноши рассыпались в комплиментах, так что разговор на время превратился в состязание льстецов. Кестрель терпеливо ждала момента, когда можно будет вернуться к теме скандала.

— Господа, вы меня отвлекаете! — воскликнула Фарис. — Вы разве не хотите услышать новость?