Проклятие победителя
Шрифт:
— А вот и молодая госпожа, — произнес распорядитель аукциона. Кестрель уставилась на него снизу вверх и увидела арбалет, который он так непринужденно держал в руках. Аукционист окинул ее оценивающим взглядом, от босых ног и изорванного подола до окровавленной макушки. — Та самая, что играет на фортепиано. — Его нога слегка придавила ее руку. — Выпусти нож, или я переломаю тебе пальцы.
Кестрель послушалась.
Распорядитель ухватил ее за загривок и заставил подняться. От страха она часто, прерывисто дышала. Он
Во всем городе личная стража была только у генерала Траяна.
Кестрель вспомнила, как распорядитель встретился с ней взглядом в тот день. В какой восторг он пришел, когда она сделала ставку, и как переменился в лице, когда к ней присоединились другие. Теперь она поняла, что он вовсе не обрадовался растущей цене. Он испугался, как будто изначально собирался продать Арина именно ей.
Земля затряслась от стука копыт. Аукционист еще шире заулыбался, когда Арин остановил коня рядом с ними. Распорядитель подал знак рукой. Из тени деревьев появились вооруженные гэррани. Они навели оружие на Кестрель.
Арин спешился. Аукционист подошел к нему и положил руку ему на щеку. Арин ответил тем же. Они замерли, являя собой картину, которую Кестрель встречала лишь на старых гэрранских рисунках. Так приветствовали только самых близких друзей и родных.
Арин взглянул на нее.
— Ты и есть бог лжи, — прошипела она.
27
Кестрель повели к дому. Камни и ветки впивались в ее босые ноги. Она молча терпела. Когда аукционист толкнул ее на крыльцо, на мраморной плитке остались кровавые следы.
Но от боли ее отвлекла ужасная картина. Тело Хармана, управляющего, лежало в фонтане лицом вниз. Вода покачивала его светлые волосы, точно водоросли.
Рабы генерала столпились в коридоре за фонтаном, засыпая вопросами вооруженных гэррани. Те снова и снова повторяли одни и те же ответы: «Мы захватили город», «Губернатор мертв» и «Вы свободны».
— Где экономка? — спросил аукционист.
Рабы засуетились. Вместо того чтобы вытолкнуть пожилую валорианку вперед, они просто расступились. Аукционист схватил ее за плечи, придавил рукой к стене и достал нож.
Женщина начала всхлипывать.
— Стойте! — закричала Кестрель. Она повернулась к рабам. — Нельзя так. Она хорошо с вами обращалась.
Рабы не пошевелились.
— Хорошо обращалась? — усмехнулся распорядитель. — Когда это? Когда заставляла вас чистить уборную? Когда била вас за разбитую тарелку?
— Неправда, она никому не причиняла вреда! — Голос Кестрель задрожал от страха, справляться с которым больше не было сил, и она совершила роковую ошибку, добавив: — Я бы не позволила.
— Ты
Та сползла по расписанной цветами стене, захлебываясь собственной кровью, прижимая руки к шее, как будто надеялась закрыть рану. Аукционист не сдвинулся с места, хотя на него брызгала кровь, пока женщина не упала на пол.
— Но она ведь ничего не сделала, — не сдержавшись, воскликнула Кестрель, хотя понимала, что ей лучше всего молчать. — Она делала только то, за что я ей платила.
— Кестрель, — резко одернул ее Арин.
Аукционист повернулся к ней. Он снова занес нож. Кестрель успела вспомнить стук молота по наковальне и подумать о том, сколько оружия выковал Арин. Он ведь легко мог наделать еще клинков без ведома управляющего.
Распорядитель шагнул к ней.
— Нет, — произнес Арин. — Она моя.
Аукционист замер.
— Что?
Арин подошел к ним, прошагав через лужу крови. Он остановился рядом со своим предводителем, спокойный и безразличный.
— Она моя. Мой приз. Плата за мою помощь. Трофей. — Он пожал плечами. — Как хочешь, так и назови. Хоть моей рабыней.
Кестрель охватил стыд, ядовитый, как вино, которое подали на балу ее друзьям. Аукционист, помедлив, ответил:
— Я начинаю беспокоиться на твой счет, Арин. Мне кажется, ты не совсем ясно понимаешь суть происходящего.
— Я хочу, чтобы она испытала, каково это — оказаться на моем месте. Что в этом плохого?
— Ничего, но…
— Валорианская армия еще вернется. Это дочь генерала. Ее нельзя лишиться.
Распорядитель убрал нож, но страх не оставлял Кестрель. Ей была уготована судьба намного хуже смерти.
— Не забывай, что случилось с твоими родителями, — сказал аукционист. — Как валорианские солдаты поступили с твоей сестрой.
Арин посмотрел на Кестрель.
— Я помню.
— Неужели? И где же ты был во время захвата поместья? Ты — моя правая рука. Я рассчитывал увидеть тебя здесь. А ты пошел на бал.
— Потому что узнал, что там будет раб начальника порта. Он передал мне ценные сведения. Плут, нам еще нужно разобраться с купеческими кораблями. Отправь меня туда. Я справлюсь. — Лицо Арина выдавало жгучее желание добиться одобрения предводителя.
Плут тоже это заметил и вздохнул.
— Ладно, возьми небольшой отряд. В гавани будут еще бойцы. Корабли нужно захватить или сжечь. Если хоть один успеет выйти из залива, в столице узнают, что мы захватили город, и наша революция закончится так же быстро, как началась.
— Я все сделаю. Из гавани никто не выйдет.
— Возможно, это уже произошло. Матросы наверняка услышали взрывы.
— Тем больше у них причин дожидаться товарищей, которые остались на берегу.
Плут кивнул. Его лицо выражало смесь оптимизма и настороженности.