Проклятие рода Лёвеншёльдов

Лагерлёф Сельма

– Что вы, что вы, фру Сундлер, если кто-то и должен просить прощения, то это я. И уж никак не должны вы огорчаться – теперь-то я знаю: вас мне послало Провидение. Это именно оно, Провидение, вложило невинный вопрос в ваши уста. Если хотите знать, фру Сундлер, вы мне очень помогли. Более того, вы меня спасли.

И

он взахлеб поведал ей все, что случилось после того, как он так драматически покинул ее дом (читателю может прийти на ум слово «театрально», но он сказал не так – он сказал «драматически»). И теперь он, Карл-Артур, настолько счастлив, настолько исполнен восхищения Господней снисходительной мудростью, что не может удержаться – ему надо с кем-то поделиться своей радостью. И он благодарит Бога, что этим кем-то оказалась именно фру Сундлер, чья мать сделала так много для их семьи.

И что должна была сделать фру Сундлер, услышав про разорванную помолвку и про новый союз, заключенный на пыльной деревенской дороге с первой попавшейся женщиной? Она должна была понять, какие опасности ждут молодого пастора. И уж конечно, должна была понять, насколько Шарлотта оскорблена и огорчена его нелепой вспышкой. Она соглашалась с его выпадами по поводу ее тщеславия и златолюбия не всерьез, а саркастически, из чистого упрямства. Шарлотта просто дразнила жениха, когда говорила, что он должен стать настоятелем собора или епископом, что она выходит за него замуж только в расчете на его карьеру. И уж само собой, могла бы разъяснить Карлу-Артуру, что его неожиданный союз с девушкой из Даларны пока еще под большим вопросом. Никаких формальных обещаний он же ей пока не давал.

Но вернемся к тому, с чего начали: если молодая женщина год за годом только и мечтает, как бы подобраться поближе к этому неотразимому юноше, как бы стать его подругой и наперсницей (ничего иного, только подругой

и наперсницей), если это и есть предел ее желаний, подумайте сами: как ей набраться сил, чтобы выложить все эти трезвые и разумные доводы в такие минуты? В минуты, когда он так горячо и вдохновенно, ничего не тая, изливает перед ней душу?

Нет, и еще раз нет. Как мы можем требовать от Теи Сундлер каких-то разумных и даже просто сознательных поступков, когда ее захлестнула волна восхищения и сочувствия? Мало того, она посчитала истинным подвигом нелепое странствие пастора в поисках «первой встречной».

А может быть, мы ждали от нее попыток оправдать Шарлотту? Допустим, могла бы напомнить Карлу-Артуру, что его бывшая невеста известна своим бескорыстием и готовностью помочь всем и каждому, забывая при этом о самой себе? Если ждали, то ждали напрасно.

А ведь вполне возможно, Карл-Артур был не так уж уверен в своих действиях, как хотел показать. И даже малейшее сомнение могло бы поколебать эту уверенность. Даже если бы она округлила глаза от ужаса или просто испугалась. Или всплеснула руками – ведь мог бы очнуться и отменить глупую помолвку с неизвестной девушкой из чужих краев.

Но фру Сундлер не округлила глаза и не всплеснула руками. Она, очарованная пылкостью этого неотразимого юноши, уже и сама начала думать, что порыв его – едва ли не Откровение свыше. Подумайте только: не побояться и вручить свою судьбу Богу! Вырвать любимую из сердца, отказаться от земных благ и пуститься в путь в ожидании знака Божьего!

Разве могут кого-то напугать слова восхищения? Восхищения твоей верой, твоим мужеством? Конечно нет. И Карла-Артура эти слова не испугали. Он принял их за чистую монету, и его решимость продолжать начатый путь только укрепилась.

Конец ознакомительного фрагмента.