Проклятие рода
Шрифт:
– Почти. – Лекарь был серьезен. – Не у дьяволу, так к еретикам.
– Кому? – Переспросил пастор.
– К московитам. Если у вас есть хорошие знакомства среди них.
– Выражайтесь яснее, доктор. – Веттермана уже начинало раздражать всеобщее отношение соплеменников к русским, как к еретикам, варварам, или того хуже, язычникам, и тем более слышать это от человека, который по долгу своей профессии обязан был быть образованным и иметь, по крайней мере, университет за плечами.
– Извольте. У московитов имеется достаточное количество тех, кто именуется как простонародьем, так и именитыми гражданами, ведунами, вещуньями, ворожеями, знахарками и et cetera. С одной стороны это настоящие колдуны
Веттерман уже не слушал витиеватую речь лекаря, старавшегося проявить перед священником не только свою ученость в области медицины, но и блеснуть мастерством искусного оратора, мысли пастора уже крутились вокруг одного человека – Сильвестра, того самого молодого инока, что провожал его к новгородскому владыке Макарию и обратно. Иоганн и сам слышал о неких бабках, лечивших чудодейственным образом, травами, отварами и заговорами немыслимые телесные изъяны человека. Это был шанс для Агнес, и он собирался его использовать. Оставалось найти и встретиться с Сильвестром. Почему-то сейчас Веттерманом вдруг полностью овладело чувство уверенности в том, что именно так, он сможет помочь своей любимой женщине. Оборвав все продолжавшийся словесный поток лекаря, Веттерман произнес:
– Я все понял. Спасибо вам, доктор. Идем со мной, Агнес!
Молодой инок внимательно, с чуть заметной доброй улыбкой выслушал сбивчивую просьбу пастора. Покачал согласно головой:
– Зная недоверчивость ваших соотечественников, я несколько удивлен. Но я за вами зайду вечером и провожу в нужное место. Там встретите хорошую ворожею. Постарайтесь одеться неприметнее.
Они вышли за город и спустились к реке по тропинке, петлявшей среди деревьев и низкорослого кустарника. Было темно, но помогла вышедшая из-за облаков луна, залившая все своим ровным бледным светом. Жилья вокруг не было, но Сильвестр уверенно шел впереди, иногда останавливаясь и поджидая Веттерманов, отстававших из-за хромоты Агнес. Внезапно перед ними возникло странное сооружение, лишь отдаленно напоминавшее привычную русскую избушку с водруженной на ней вместо крыши рыбацкой лодкой, перевернутой вверх днищем. В свете луны пастор различил сидящую на пороге женщину, закутанную в какие-то лохмотья.
Сильвестр что-то спросил у нее, пастор не расслышал, она в ответ рассмеялась странным лающим смехом. Поднялась с пыхтением и ворчанием, рукой махнула, приглашая вовнутрь.
– Я снаружи вас обожду. – Сказал инок, показывая, чтоб следовали за старухой.
Вход был настолько низок, что пришлось пригнуться, да и в самой избушке свисавшие с потолка коренья и травы, распрямиться в полный рост не позволили. Внутри горел очаг, дававший не только тепло, но и дым. В полумраке пастор разглядел большой стол и один единственный табурет перед ним. Старуха шагнула к огню и протянула руки:
– Корешки подсушит, кости согреет. – Послышался ее хриплый голос. – Пусть девица присядет,
– Николай Угодник, помощник Божий. Ты и в поле, ты и в доме, в пути, в дороге, на небесах и на земле. Заступись и сохрани от всякого зла. – Молитву читала, крестилась, но икон пастор не заметил.
Иоганн перевел Агнес слова ворожеи, показав рукой на табурет. Женщина сняла платок, сильно хромая подошла и села. Старуха тут же обернулась, склонилась над ней, обдав запахом травы, реки и земли. Руки были грубые и шершавые, но прикосновение необычайно мягким. Она ощупала шею и со вздохом отошла.
– Подсекли жилу. Много времечка потеряно, трудно будет не давать стягивать больше. - Указала на широкий стол:
– Ложись животом вниз, девица. Мне крестец твой нужен.
Пока Агнес с помощью Иоганна забиралась на стол, старуха снова быстро прочитала туже молитву:
– Николай Угодник, помощник Божий. Ты и в поле, ты и в доме, в пути, в дороге, на небесах и на земле. Заступись и сохрани от всякого зла.
–
Откуда-то из темноты достала три веретена, терла спину каждым в отдельности, всеми вместе, и приговаривала:
– Ложилась раба Твоя Божия Агния спать, помолясь и благословясь. На море Кияне лежит камень Алатырь, возле того камня стоит престол Пресвятой Богородицы, возле того престола стоит древо суховерьхо, на том древе сидит птица – железный нос, булатны когти, щиплет, треплет, теребит, все суставы, жилы тянет, на место ставит, присно и во веки веков. Как у мертвого мертвеца бело тело не болит, кровь горячая не кипит, желтую кость не ломит, жилы не тянет, так бы у рабы Твоей Божьей Агнии белое тело не болело, жилы не тянули, кости в суставы встали и не болели. Будьте слова мои крепки, лепки, соли солонее, самосеку острее, булату крепче, и ничем ни воздухом, ни бурей, ни водой, не отмыкайтесь. Тем моим словам губы и зубы – ключ и замок. И ныне и присно и во веки веков.
Старуха отложила в сторону веретена, посмотрела на пастора:
– Сустав лечили, лечили, да крестец не смотрели лекари твои. В нем вся беда. Но не печалься, перестанет хромать твоя зазноба. Только походить ко мне придется через день и так до луны следующей. Быстро сказка сказывается, да не быстро хворь изгоняется. Ну, даст Бог до встречи с сыном поправиться. Помоги ей слезть! – Отвернулась, где-то в полумраке погремела горшками, достала два меленьких, тряпочками накрытых, лыком перевязанных. – Первой выю мазать, - протянула один за другим, - вторую мазь на крестец клади. Спаси Бог, что не побрезговал, святой отец!
Иоганн был поражен проницательностью старухи, каким-то особым даром и врачевания и предсказания будущего. Если по поводу имени жены и своего сана он мог предположить, что ей сказал Сильвестр, хотя Иоганн, кажется, не называл его иноку, то в остальном… про сына… поразительно…
– Через день еще раз схожу с вами, а после уж сами. Постарайся дорогу запомнить. – Сказал дожидавшийся их снаружи Сильвестр. – И вот еще… - инок приподнял рясу, вытащил из-за голенища длинный нож, - засапожник, чтоб завсегда с собой был. Бывает и лихие люди к ней ходят… Особливо по ночам. Найдешь, аль подарить?
Пастор несколько оторопело смотрел на оружие.
– Не по плоти воинствуем, но иногда приходится… - усмехнулся Сильвестр. – И духовное звание не помешает, коль живот защищать нужда будет. Сам преподобный Сергий Радонежский иноков Пересвета и Ослябю благословил на Куликово поле биться оружием. За други своя… Бери, хороший нож, фряжской работы, я себе еще найду!
– Спасибо, Сильвестр. – Иоганн смущенно принял оружие. – Надеюсь, не потребуется с Божьей помощью.
– На Бога надейся, да сам-то не плошай! – Изрек философски инок и повернулся, что идти обратно.