Проклятие сумерек

Ленский Владимир

Девочка закусила губу, перешагнула через кучу битой черепицы и продолжила путь в мастерскую.

Она не успела испугаться в первый момент, но спустя несколько минут страх все-таки настиг ее. Щекочущий червячок исчез: ощущения сделались слишком сильными и перестали приносить удовольствие. «А вдруг я на самом деле умру?» – подумала она. И еще подумала о черной пустоте, в которую уходят Эльсион Лакар.

Она схватилась руками за голову и поскорее побежала к мастерице. По крайней мере, за работой можно будет забыться. А там и ужас небытия отступит, и Эскива вновь обретет самоуверенность, с какой ходит по жизни

бессмертное существо.

* * *

– Обратите внимание на два желтых стежка, ваше величество, – сурово произнесла мастерица. – Они у вас вопиют. Вы выбрали неправильный цвет. Немедленно переделайте. Слишком яркие стежки нарушают гармонию всей работы.

«Подумаешь, всего два стежка, – думала Эскива, послушно выполняя приказание. – Их не будет заметно на большом гобелене».

– И напрасно вы считаете, будто на большом гобелене никто не заметит двух неудачных стежков, – назидательно произнесла мастерица, как будто прочитала мысли ученицы. – Всегда найдется наблюдательный человек. И что тогда станет с вашей репутацией? А если этот наблюдательный человек – какой-нибудь мастер?

Эскива подняла глаза на свою наставницу в ткаческом искусстве и кротко произнесла:

– В таком случае ни одна уважающая себя мастерская не даст мне заказа.

И вернулась к работе, низко наклонив голову к гобелену.

Она пыталась вызвать в памяти лицо человека, которого видела на крыше. Несомненно, она встречала его раньше. Более того, он попадался ей совсем недавно.

Он выглядел обескураженным. Совершенно определенно, в тот миг, когда их взгляды соприкоснулись, – в очень краткий, но все же ощутимый миг, – этот человек испугался. И поскорей нырнул за скат крыши. Он увидел, что покушение не удалось и что несостоявшаяся жертва заметила его.

Что будет дальше? Эскива предпочитала пока не задумываться над этим. Для начала ей нужно сообразить, кто же ее убийца.

– Можно мне взять картон, мастерица? – вдруг спросила Эскива, откладывая работу.

Та удивленно подняла брови:

– Картон? Вы хотите что-то переделать в узоре, ваше величество?

– Нет, – Эскива чуть смутилась, – я неправильно выразила свою мысль. Мне нужен небольшой кусочек чистого картона. Я хочу нарисовать… одну вещь, которая только что пришла мне в голову.

– Когда вы работаете над каким-то проектом, никакие посторонние мысли не должны приходить вам в голову, – сказала мастерица. – Это отвлекает и может испортить все.

– Знаю, – произнесла Эскива, – но это важно.

– Ничто не важно, кроме вашего гобелена, – возразила мастерица. – Когда урок будет закончен, рисуйте что хотите.

И Эскиве пришлось подчиниться. В своей мастерской наставница была непререкаемым авторитетом и требовала беспрекословного послушания. Поэтому Эскива отправила на задворки памяти образ человека, чье лицо ей непременно требовалось нарисовать. Девочке пришлось напрягаться изо всех сил, чтобы черты, с таким трудом извлеченные из мимолетного впечатления, не испарились.

Такое послушание принесло плоды. Когда урок был закончен, мастерица решила вознаградить свою царственную ученицу за старание.

– Завтра вам предстоит сложный фрагмент, – сказала она, указывая на картон. – Постарайтесь заранее представить

в уме, как будете над ним работать.

Эскива кивнула:

– Я буду размышлять об этом перед сном.

– Надеюсь, это не приведет к ночным кошмарам. – И мастерица протянула ей небольшой листок. – А теперь рисуйте. Что там пришло вам в голову?

Эскива взяла свинцовую палочку и обвела окружность лица. И, как это часто случается, едва она прикоснулась палочкой к листку, хрупкий образ, хранившийся в ее памяти, рассыпался. Ей пришлось закрыть глаза и восстанавливать картинку: округлый подбородок, карие глаза, окруженные тоненькими морщинками, чувственный рот, сложенный сердечком. Наконец свинцовая палочка снова забегала по листку, и скоро набросок мужского лица был готов.

Мастерица с интересом взглянула на рисунок. Брови женщины поползли вверх.

– Что это такое, ваше величество?

– Так, один человек, – стараясь говорить небрежно, ответила Эскива. – Он меня… заинтриговал.

– Надеюсь, вы не хотите использовать это лицо для следующей работы?

– Разумеется, нет! – Эскива засмеялась. – Кому захочется повесить у себя в спальне эдакую физиономию? Разве что какой-нибудь влюбленной дурочке… Если таковая существует.

– Мне кажется, я наталкивалась на этого человека во дворце, – прищурилась мастерица.

– Правда? – Эскива выглядела обрадованной. – Где?

– Не могу в точности припомнить. Наверняка один из этих бездельников, что морочат голову моим ученицам, служанкам и молоденьким стряпухам…

– Точно! – Эскива даже подскочила от радости. – Точно! Один из бездельников!

– Чем же он так вас заинтриговал, ваше величество? – осторожно осведомилась мастерица.

– Просто… я видела его на крыше.

– Полагаю, навещал таким способом какую-нибудь даму, – сказала мастерица. Внезапно она покраснела, как девочка, и присела в поклоне. – Простите, ваше величество. Я не должна оскорблять вашего слуха подобными высказываниями. Ваше величество держится так просто, что я иногда забываю о том, что вы – не обычная ученица, а моя повелительница. И дитя к тому же.

– Ну, не такое уж я дитя, – сказала Эскива, очень довольная. – Однако благодарю вас за все. За урок и за подсказки.

Они расстались. Эскива побежала по саду, сгорая от нетерпения. Ей было весело. Она даже несколько раз подпрыгнула на бегу.

Добравшись до дома с фризом, Эскива немного помедлила, а затем решительно взбежала вверх по лестнице и постучала.

При виде королевы на пороге своих апартаментов виночерпий едва не потерял сознание. В первое мгновение Эскива готова была расхохотаться, но затем взяла себя в руки и с важностью осведомилась:

– Ваша супруга дома?

– Ваше величество… Какая неожиданность… – пробормотал виночерпий. – Но это так поистине неожиданно… Что я от неожиданности… – Он закашлялся и побагровел.

Эскиве показалось, что он вот-вот потеряет сознание и рухнет к ее ногам.

– Успокойтесь, – произнесла маленькая королева, стараясь выглядеть величественно и вместе с тем милостиво. – Я не хотела сильно нарушать распорядок вашего дня. Мне известно, как сильно вы дорожите порядком, друг мой.

От этого обращения виночерпий побледнел, а затем румянец вернулся на его ланиты, однако лишь частично, так что лицо бедняги пошло пятнами.