Проклятие вождя

Мэрфи Уоррен

Сначала Римо думал при первой же возможности сбежать, но одно дело следовало за другим, а потом начались тренировки с Чиуном, благодаря которым он действительно стал другим человеком, и с каждым днем в нем оставалось все меньше от парня, некогда казненного на электрическом стуле. И он остался на этой работе.

И вот теперь, более десяти лет спустя, он, Римо Вильямс, сидя в камере предварительного заключения одного из южных штатов, ждал, когда компьютеры в санатории «Фолкрофт», нервном центре КЮРЕ, передадут свои неуловимые приказы о его освобождении. Всего каких-нибудь два часа, максимум три.

Итак, он ждал. Два

часа, три, а потом и все четыре, слушая, кик вода капает в раковину и по камере мечется одинокая муха, время от времени подлетая к вентилятору, едва вращавшему лопастями и сохранявшему воздух неподвижным, жарким и влажным. На скользкой серой краске металлических прутьев от испарений образовывались капли воды, и сидевший через решетку от него алкаш, который издавал столь едкий запах, что мог вызвать коррозию алюминия, принялся рассуждать о жизни.

— Ну, хватит, — произнес Римо и положил два пальца левой руки на квадратный металлический замок. Всеми порами кожи он ощутил влажную теплоту скользкой краски. Легким движением, ибо ключом ко всему делу был ритм надавливания, он отодрал краску, повредив тонкий слой ржавчины под ней. Еще небольшое усилие — и дверь закачалась на петлях. Севшая на решетку муха подскочила, словно ужаленная током. Наконец петли хрустнули, и замок открылся с резким звуком — словно кусочек свинца шлепнулся на пачку бумаги для ротапринта. Римо толкнул дверь, и она со скрежетом слетела с петель.

— Вот сукин сын, — заорал алкаш, с трудом выговаривая слова. — Делают черт-те как! А мою можешь открыть?

Надавив двумя пальцами на замок, Римо открыл и вторую камеру. Алкаш свесил было ноги с кровати, но увидев, что придется сделать по меньшей мере три шага до двери, чтобы сбежать, решил отложить это дело на потом. Он поблагодарил благородного незнакомца и впал в прострацию.

Тут в коридор заглянул надзиратель и, увидев, что происходит, захлопнул железную дверь, ведущую наружу. Он как раз пытался ее запереть, когда дверь обрушилась на него, словно с той стороны ее протаранил тяжелый танк. Перешагнув через тюремщика, Римо двинулся дальше, пока не нашел еще одну дверь. Она вела в полицейский участок. Сидевший там детектив в ужасе поднял глаза.

— Мне не понравилось, как вы меня разместили, — заявил ему Римо и исчез в очередном коридоре до того, как полицейский сообразил схватиться за пистолет. Там Римо перешел на шаг и спросил у полицейского, заполнявшего протокол, где здесь выход. Когда он выходил из здания, кто-то крикнул: «Побег!»

Нэгз-Хед был не из тех городов, где можно затеряться в толпе, поэтому Римо предпочел задние дворы с высокими пальмами, стараясь слиться с зеленью и песчаным ландшафтом, озаренным кроваво-красным послеполуденным солнцем.

Тем временем в мотеле Чиун наблюдал, как кремовые пенящиеся буруны Атлантического океана накатывают на бесконечный песчаный пляж, растекаются по песку, а затем отступают назад, чтобы снова вернуться в виде бело-зеленой волны.

— Надо бежать, — бросил Римо.

— От кого? — удивленно спросил Чиун.

— От местной полиции. Нам надо возвращаться в Фолкрофт.

— Бежать от полиции? Но разве она не подчиняется императору Смиту?

— Не вполне так. Все гораздо сложнее.

— В таком случае чем же он управляет?

— Нашей организацией.

— Выходит, организация не имеет влияния на полицию?

— И да, и нет. По крайней мере, сейчас —

нет. Боюсь, он в беде.

— Он напоминает мне самаркандского эмира, который так боялся проявить слабость, что не доверял даже собственному наемному убийце, который, конечно же, был Мастером Синанджу. Когда судьба отвернулась от эмира, Мастер был бессилен ему помочь. Точно так же происходит с императором Смитом. Мы сделали все, что могли, и больше ничем не можем ему помочь.

— Но он попал в беду!

— Это потому, что недостаточно доверял тебе. И мы больше за это никакой ответственности не несем. Ты сделал все, что в твоих силах для этого глупца, и теперь должен предложить свой талант тому, кто в состоянии его оценить. Я всегда считал, что использовать учение Синанджу для службы этому человеку было пустой тратой сил.

— Папочка, есть вещи, которые ты не можешь мне объяснить, — задумчиво произнес Римо, — но есть и то, чего я не могу объяснить тебе.

— Это потому что ты ограниченный человек, Римо. Но я-то не глуп.

Римо кинул взгляд на огромные лакированные сундуки.

— У нас нет времени на долгие сборы, так что придется забрать их чуть позже.

— Я не собираюсь жертвовать моими скромными пожитками, чтобы очертя голову бросаться на помощь недостойному императору, который не доверял Дому Синанджу.

— Извини, — сказал Римо. — Тогда мне придется уйти одному.

— Неужели ты покинешь кроткого, скромного старичка, смиренно доживающего свои последние годы?

— Какое смиренно? Какие последние годы? Какой кроткий старичок? Ты — самый опасный наемный убийца в мире!

— Я гарантирую честную службу за честное и адекватное вознаграждение.

— Прощай, — сказал Римо. — Увидимся позже.

Чиун отвернулся.

Глава 3

Зная, что на всех дорогах будут установлены полицейские посты и по всему штату будет объявлен розыск, Римо решил выбраться из Южной Каролины на проезжавшем мимо трейлере.

Он расположился между телевизорами фирмы «Кромаколор» и саморазмораживающимися холодильниками — в кузове трейлера было темно, как в пещере. Из кабины трейлера не долетало ни звука, и водитель с напарником тоже не слышали, как к ним подсел непрошеный пассажир. Когда Римо выберется из штата, на него вряд ли кто-нибудь, обратит внимание. К большому сожалению, скрывающихся преступников в наши дни могут поймать лишь в том случае, если они расскажут кому-нибудь о своем прошлом или будут взяты с поличным при совершении очередного тяжкого преступления, и их «пальчики» будут обнаружены в вашингтонских досье ФБР.

Так что стоит ему оказаться в Северной Каролине, и все будет хорошо.

Римо слушал, как коробки со всевозможным оборудованием трутся о стягивающие их металлические крепления. С организацией, должно быть, совсем плохо, если его не могут вытащить даже из обычной тюремной камеры.

А этот безумный телефонный звонок ему в мотель по открытой линии! Голос, без сомнения, принадлежал Смитти, который никогда не пошел бы на такое, будь у него другой выход.

А может и хорошо, что организация разваливается. Что ей удалось сделать? Временно замедлить перераспределение голосов между партиями? Но оно все равно так или иначе произойдет. Может, действительно, историю невозможно изменить? Как любит повторять Чиун: «Это величайшая сила — знать, чего ты не можешь».