Проклятие Янтарной комнаты
Шрифт:
Пол усмехнулся:
— Да, хорошо.
— Отец бы гордился нами.
— Твой отец, наверное, перевернулся в гробу. Мы проигнорировали все его предупреждения.
Подошел официант с вином и налил два бокала. Она подняла свой:
— За наш успех. Он поддержал тост:
— За успех.
Рейчел пригубил вино, довольная тем, что Пол остался. Но перед ее мысленным взором снова пронеслась та сцена, за секунду до взрыва, когда ее фонарик осветил лицо Кристиана Кнолля и в его руке блеснуло лезвие ножа.
Тем не менее она ничего не сказала Полу и инспектору Паннику. Их реакцию легко было угадать.
Она взглянула на своего
Правильно ли она поступала?
«Дело о Янтарном кабинете
1743
На основании указа Елизаветы Петровныобер-гофмаршал императорского двора Бестужев-Рюмин — гофинтенданту Шаргородскому, 1743
…кабинет янтарный из конторы принять для убирания в зимнем доме покоев, в которых Ея Императорское Величество жительство иметь соизволит… Того ради… показанный Янтарный кабинет для убирания покоев благоволите ваше благородие принять в ведомство свое… Для исправления починки онаго, по наилучшему искусству благоволите употребить итальянца Мартелли».
Часть III
Крушение надежд
ГЛАВА XXXV
Штодт, Германия
Понедельник, 19 мая, 10.15
Вейленд Маккой вошел в пещеру. Холодный сырой воздух окутал его, и темнота скрыла утренний свет. Он изумился древней шахте. Ein Silberbergwerk. Серебряный рудник. Когда-то сокровище Священной Римской империи, эта земля теперь была истощена и покинута. Убогое напоминание о дешевом мексиканском серебре, которое обанкротило большинство рудников Гарц в 1900 году.
Вся эта местность впечатляла. Группы холмов, покрытые соснами, чахлый кустарник и альпийские луга, все такое красивое и суровое и вместе с тем пропитанное каким-то мистическим духом. Как сказано Гете в «Фаусте»: «Где ведьмы проводят свой шабаш».
Когда-то это было юго-западным уголком Восточной Германии. Это была запретная зона, и посты пограничной охраны буквально заполонили лес. Теперь не было ни минных полей, ни пограничников с дробовиками, ни служебных собак, ни колючей проволоки. Wende, воссоединение, положило конец изоляции всего населения и открыло новые возможности. Одну из которых он сейчас использовал.
Он спустился по широкой шахте. Спуск был отмечен каждые тридцать метров стоваттной лампой, и электрический шнур прокладывал дорогу наружу к генератору. Поверхность скалы была отчетливо видна, пол был посыпан щебнем — работа предварительной группы, которую он послал внутрь на прошлой неделе, чтобы расчистить проход.
Это была легкая часть. Отбойные молотки и воздушные пушки. Не нужно было волноваться о давно обезвреженной нацистской взрывчатке — туннель был обнюхан собаками и обследован командой взрывателей. Отсутствие чего-либо даже отдаленно связанного со взрывчаткой вызывало его беспокойство. Если это на самом деле та пещера, в которую фашисты помещали произведения искусства из берлинского музея кайзера Фридриха, то она почти наверняка должна быть заминирована. Тем не менее ничего такого не было найдено. Только скалы, песок и тысячи летучих мышей. Мерзкие маленькие ублюдки населяли ответвления основной шахты во время зимы, и из всех земных видов именно этот охранялся.
Чем глубже он уходил в гору, тем больше становилась шахта, что также доставляло беспокойство. Обычно туннели сужались, в конце концов становясь непроходимыми, шахтеры копали, пока не оказывалось невозможным рыть дальше. Все шахты были неким завещанием, созданным веками горного дела. Каждое поколение старалось улучшить прежнюю разработку и обнаружить жилу не открытой ранее руды. Но, несмотря на всю свою ширину, размер этой шахты беспокоил его. Она просто была слишком узкой, чтобы вместить что-либо такое же большое, как добыча, которую он разыскивал.
Он подошел к своей рабочей команде из трех человек. Двое стояли на стремянках, другой под ними, каждый сверлил в скале дыру под углом в шестьдесят градусов. Кабели подавали воздух и электричество. Два генератора и компрессора стояли на пятьдесят метров позади, снаружи на утреннем воздухе.
Горячие бело-голубые светильники освещали место действия и заставляли рабочих обливаться потом.
Сверла остановились, и люди вынули затычки из ушей. Он тоже вынул беруши.
— Есть мысли, насколько мы продвинулись? — спросил он.
Один из людей стащил с лица защитные очки и вытер пот со лба.
— Мы продвинулись сегодня примерно еще на фут вперед. Невозможно сказать, сколько еще сверлить, и я боюсь, что придется поработать отбойным молотком.
Другой человек достал кувшин. Медленно он заполнил высверленные отверстия размягчителем. Маккой подошел ближе к каменной стене. Пористый гранит и известняк мгновенно впитали коричневый сироп из каждого отверстия, едкий химикат расходился, расщепляя камень. Другой человек в защитных очках подошел с кузнечным молотом. Один удар, и скала развалилась на куски и крошкой осыпалась на землю. Теперь было прорыто еще несколько дюймов вперед.
— Медленно идет, — сказал он.
— Но это единственный способ, — произнес голос позади него.
Маккой повернулся и увидел доктора Альфреда Грумера, стоящего в пещере. Он был высоким, с длинными руками и ногами, карикатурно худым, с седеющей вандейковской бородкой, обрамляющей тонкие, как ниточка, губы. Грумер был местным экспертом раскопок, обладающим степенью в истории искусств Университета Хайдельберга. Маккой познакомился с Грумером три года назад во время своей прошлой экспедиции в рудники Гарц. Этот человек обладал знаниями эксперта и был жаден, два качества, которыми он не только восхищался, но и которые искал в своих деловых партнерах.
— У нас кончается время, — сказал Маккой.
Грумер подошел ближе.
— У нас есть еще четыре недели согласно разрешению. Мы пробьемся.
— Если есть к чему пробиваться.
— Там есть пустое пространство. Звуки радара подтверждают это.
— Но как, черт возьми, далеко в этой скале?
— Трудно сказать. Но там что-то есть.
— И как это туда попало? Вы сказали, что звуки радара подтвердили наличие множественных металлических объектов значительного размера.
Он махнул рукой назад в сторону светильников: