Проклятие Змея
Шрифт:
Но фортуна от Руфуса не отвернулась, удачно замаскировавшись под ослепшую ведьму, жившую в пустующем поселении, на которое Руфус наткнулся спустя несколько дней после появления в пределах острова. Как человек многоученый, граф знал наречие нордлингов и быстро нашел с Алафридой общий язык — старуха согласилась обучить ссыльного аквилонца премудростям жизни в землях полуночи, где зима длится по полгода, а Руфус стал «глазами» Алафриды. Вначале, правда, Алафрида сердилась из-за того, что какой-то чужеземец нарушил ее привычное уединение, но вскоре поняла
Так Руфус оказался «постояльцем» старой колдуньи. Он не терял надежды, что однажды его помилуют и на горизонте появится парус корабля, который отвезет незадачливого магистра обратно в Аквилонию, однако на протяжении девяти лет Одаль-фьорд не посещало ни единое судно. И вот, с пугающей внезапностью, на голову Руфуса обрушились аж сам новый Аквилонский король со свитой и варварской дружиной, а заодно и множество новостей, кажущихся настолько неправдоподобными, что у почтенного графа ум за разум заходил...
— Я, знаете ли, полюбил Вадхейм, — неторопливо повествовал граф, смакуя настоящее пуантенское вино, привезенное нами из Рагнарди. — Тут замечательная природа, много необычных животных, которых на материке почти истребили... Подождите, сейчас покажу кое-что!
Руфус вскочил, сбегал в свой угол и принес тяжелый том в самодельной деревянной обложке. Конан вежливо слушал, но по его нетерпеливому взгляду я понял, какие вопросы его киммерийское величество жаждет задать магистру.
И крепко уяснил, что эти вопросы вскоре прозвучат.
— Госпожа Алафрида научила меня делать бумагу из папоротниковых стеблей, — смущенно пояснил Руфус. Он вообще очень нас стеснялся, видать, отвык от человеческого общества. – А чернила я добывал из морских моллюсков, это несложно. Смотрите!
Граф с тихой гордостью положил перед нами тяжеленный фолиант. Я, обуянный всесокрушающей страстью библиотекаря к книжным редкостям, открыл рукопись и прочитал на первом листе заголовок, выведенный твердой рукой ученого мужа:
«Полное совокупное описание острова Вадхейм, что в Закатном океане, с подробными сообщениями о его географии, Универсумах растений, птиц и зверей, а с тем и указания на все чудеса и необычности, в обозначенном островном мире проистекающих, коим я был свидетелем и очевидцем».
— Оч-чень любопытно... — ворчал я, листая книгу, пестревшую как записями, так и вполне умелыми рисунками и картами. – Уникальный труд!
— Шесть лет работы, — сообщил Руфус. — Надеялся, что в один прекрасный день, пусть даже после моей смерти, книгу найдут и переправят на Материк... Я описал здесь почти каждый камень, каждое дерево... Учел, сколько на Вадхейме обитает редких зверей, где гнездятся птицы, прилетающие на лето, наблюдал их привычки и повадки. Имею смелость предположить, что самые лучшие
— Так-так, — король побарабанил пальцами по грубым доскам стола. — Птички и зверюшки, конечно, нас тоже весьма интересуют, но... Там, в заглавии, сказано про какие-то чудеса и необычности. Что почтенный граф Оргайл подразумевал под этими словами?
— Ах, государь, все незаселенные человеком земли таят в себе великое множество загадок, не поддающихся осмыслению, — безразлично отмахнулся Руфус. — Я делал заметки о событиях, наверняка имеющих магическую природу, но поскольку волшебством никогда прежде не интересовался...
Конан одарил меня убийственным взглядом, в котором ясно читались слова: «Этот олух за девять лет мог раскопать пятьдесят кладов Тразариха, а он лишь умилялся пташками и крольчатами! Убивать надо таких мудрецов!» Если Конан имел хоть какое-то представление об этикете и понимал, что немедля расспрашивать Руфуса о сокровищах будет слегка неприлично, то Геберих, как варвар, предрассудками цивилизации не стесненный, не выдержал и бухнул напрямик:
— Уважаемый, а как насчет клада? Клада Нифлунгов, который здесь спрятан? Ты его, случаем, не находил?
Реакция хозяев дома меня обескуражила. Старая Алафрида внезапно ощерилась и зашипела, будто змея, а Руфус побледнел и медленно-медленно сказал:
— Не советую.
— Что — «не советуешь»? — сдвинул брови Конан, насторожившись.
— Не советую туда соваться. Никому и никогда.
— Куда соваться? — настаивал киммериец.
— В Долину Дымов, как я называю это место. Простите государь, но я весь день был на охоте, очень устал и хочу спать. Благодарю за ужин и вино.
Руфус неожиданно забрал свою книгу, развернулся, решительно зашагал в дальний угол дома и скрылся за занавесью. Алафрида утихомирилась и скорбно покачивала головой.
Наступило неловкое молчание. Мы озадаченно переглядывались, гадая, что могло вызвать столь резкое недовольство ведьмы и ссыльного графа.
— Я прожила на этом острове сто четыре зимы, — внезапно сказала Алафрида. — Всякое повидала. И голод, и набеги ваниров на Одаль-фьорд, и подземный огонь, истекавший из глубин. Людей помню всяких — героев, о которых слагали саги, подлых убийц, вроде Ульфа из Лососиной долины, мудрых.старейшин и златоголосых скальдов... Но доселе ни разу не встречала таких дураков, как вы. Прости за злое слово, Конан-конуг. Уплывайте из Одаля. Завтра же.
— Постойте... — раскрыл было рот король, однако Алафрида встала и побрела к своей лавке, давая понять, что более общаться с нами не желает.
— Вот и поговорили, — вздохнул Тотлант и осторожно добавил: — Конан, может быть действительно, завтра поплывем с Хререком и...
— Заткнись, — сквозь зубы процедил киммериец.
— Но я не думаю...
— Вот и не думай! Ложимся спать. Утром разберемся. Если кто испугался – отправляйтесь вместе с конугом, я никого силком не принуждаю. Ясно?