Проклятые Благословением. Часть 1
Шрифт:
Альдан обернулся. У него отвисла челюсть. За «Архивы Благословений», остававшиеся его, видимо, единственной надеждой узнать суть своего Благословения и Проклятья, он готов был продать душу ЛжеБогам Сумерек. Может, не целиком, но все же.
— Правда? — Как и всегда в подобных ситуациях, Альдан не мог подобрать нужные слова. — Это… Это было бы… В общем, я был бы очень признателен.
Герцог улыбнулся.
— Тогда загляни ко мне дня эдак через три, желательно вечером. Договорились? Вот и славно. Ну, тогда бывайте, ребята. Не упадите ненароком с моста, ладно?
В очередной
— Ну, Книгочей. Не п-пожалел, что пошел с нами? Что скажешь?
— Ладно-ладно. Я готов признать, что среди знати бывают исключения… — Альдан помолчал, затем все же добавил, пусть и нехотя: — С другой стороны, первое впечатление бывает крайне обманчивым… Посмотрим еще.
Синт рассмеялся:
— Ну ну. Д-другого ответа я от тебя и не ожидал. Посмотрим так посмотрим.
Глава 3
Солнце медленно восходило над Танааном, но погода оставалась холодной и пасмурной. Под стать настроению Шелиары Нирааль.
Доедая поданную на завтрак мясную похлебку, Шелиара то и дело куталась в шерстяную шаль и с опаской косилась за окно трапезной. Затянутое тучами небо не предвещало грядущей поездке в столицу ничего хорошего. Впрочем, девушке было не привыкать. Последнее время в ее жизни вообще не происходило ничего, что предвещало бы хоть что-то хорошее.
С момента оглашения роковой новости минуло почти двое суток, но Шелиара все еще не могла полностью смириться со своим новым статусом архонтовой невесты. С неизбежностью, так некстати вклинившейся в ее жизнь. Весь вчерашний день она волевыми усилиями заставляла себя сдерживаться при отце и прочих знатных танаанцах, пришедших ее поздравить, но как только те исчезали из поля зрения — концентрация слабела, сознание переставало принадлежать ей, и Голоса делали свое дело: истерика сменялась истерикой. Не помогало ни сосредоточенное наблюдение за каминным пламенем, ни прогулки по саду, ни чтение книг, ни подборка нарядов («Настоящий сельвидийский шелк, Шели, ты хоть представляешь, в какую сумму мне обошлось это платье?»), ни успокоительные травяные настои, что не на шутку обеспокоенная ее состоянием Нэя регулярно ей готовила и приносила.
Ничего не помогало. Ей становилось все хуже и хуже.
Сегодняшний рассвет, однако, принес передышку — она надеялась, что не слишком короткую. Шелиара уже давно обратила внимание, что Голоса будто бы живут отдельной жизнью. Жизнью, в которой, как и в обычной, полным полно своих странностей. Голоса могли безумолчно горланить и туманить ее разум чуть ли не сутками напролет, а могли исчезнуть, затаиться где-то в лабиринтах сознания на несколько часов или даже больше. Могли высмеивать ее, а могли (совсем редко, конечно) и подбадривать. Законы мира Голосов не поддавались разумному объяснению.
По крайней мере, так ей казалось.
— Шели,
Шелиара принялась ускоренно поглощать похлебку. Диондор тем временем дождался, пока Баллия, одна из кухонных служанок, заберет грязную посуду, вытер рот полотенцем, после чего поднялся с места.
Покончив с едой, Шелиара собралась было последовать его примеру, когда услышала странный шум в коридоре. Они с отцом замерли в ожидании, уже догадываясь, что сейчас произойдет. Спустя несколько секунд дверь трапезной отворилась, и запыхавшаяся Нэя подтвердила их ожидания:
— Господин Диондор. Ваш отец направляется сюда.
Шелиара услышала, как Диондор еле слышно выругался. Редкое явление.
Нэя собралась еще что-то добавить, когда из-за ее плеча выглянул низенький седовласый старик. Азуттулан Нирааль. Некогда глава их рода и поместья, теперь же — своенравный и практически полностью безумный старик. Впрочем, Шелиара любила его и таким. Особенно теперь — когда безумие в каком-то смысле их объединяло. Делало товарищами по несчастью.
По внешнему виду Азуттулана Шелиара предположила, что на днях у него случился приступ просветления — возможно, даже есть шанс с ним по-людски поговорить. Такое в их семье случалось крайне редко.
— Подвинься, милочка. — Миновав Нэю, Азуттулан втиснулся в трапезную и с любопытством оглядел стены и потолок, как будто видел их впервые. Затем переключился на нее с отцом. — С новым рассветом, сынок, — наконец прокряхтел он. — Я смотрю, вид у тебя не очень — ты как будто за ночь постарел лет на пятнадцать. — Дед хрипло рассмеялся, затем сфокусировался на Шелиаре. — О, Ламмэя. А вот ты выглядишь чудесно. Просто восхитительно! Как будто еще и двадцати не стукнуло. Хотя погоди… — Дед сделал к ней шаг и прищурился. Морщины задрожали на его некогда волевом лице. — Что-то в тебе не так… Хм. Ты покрасила волосы? Но зачем? Видят Боги Рассвета, черный тебе не идет…
Шелиара промолчала. Бедный, бедный старик. А ведь это еще не самое худшее проявление его беспамятства — порой он и своего сына не узнает. И почему им всем так не везет с Ритуалом?..
— Отец, это твоя внучка. — Диондор наконец решился подать голос. — Шелиара. Не Ламмэя.
— А-а. Шелиара. — Теперь старик покосился на нее, как на прокаженную. Помолчав, смущенно покачал головой. — Ну да. Конечно же. Шелиара. Я так и понял. — Он рассеянно поглядел по сторонам. — А где же тогда Ламмэя? Кажется, она обещала мне приготовить рагу из трехцветного фазана…
Шелиара напряглась в ожидании.
— Ушла на рынок, — ответил отец стандартной фразой. Это был уже раз двадцатый, когда Диондор прибегал к такой формулировке, и на памяти Шелиары она всегда срабатывала. — Наверняка за трехцветным фазаном. Скоро вернется.
Шелиара потупила взгляд. Мама. Ламмэя. Почему она так редко о ней вспоминает?
«Я никудышная дочь…»
— Шели, ты доела? — Отец двинулся к выходу из трапезной. — Нам пора.
Азуттулан как бы невзначай перегородил ему дорогу.