Проклятые близнецы
Шрифт:
– Ты знаешь, о чем я, Маркус: это поддельные эмоции, которые ты отлично научился изображать. Я же говорю о чем-то большем, о чем-то, что может заполнить всего тебя и дать силу даже в самом трудном и безвыходном положении. Оно должно находиться в сердце… но у тебя там лишь пустота, тьма, - положив руку ему на грудь, разочарованно констатировала Люси.
– Но и эта темнота может давать силу… - задумчиво сказал Маркус, решая рассказать ли ей о том инциденте из его детства.
– Если хочешь, я могу попробовать. Но ты должен полностью мне довериться, - нерешительно предложила она.
–
Она казалась ему совершенно беззащитной. Маркус со страстью впился в ее грудь, как ребенок, желающий испить живительного молока матери. Где-то на грани сознания прозвучал возглас желания, сорвавшийся с губ Люси. Но внезапно для себя, он почувствовал, что пустота внутри него, так же как и он сам трепещет и клокочет желанием обладать этой женщиной. Это чувство было ново для него, и он решился на то, чего раньше не делал никогда: снял ограничения, державшие тьму в стальных тисках.
Теперь он мог лишь наблюдать со стороны, что произойдет… Маркус не причинил Люси боли, наоборот, еще более трепетно и нежно он навис над ней, и уже в следующее мгновение она оплела его своими руками, потянула на себя, не в силах терпеть... В тот момент, когда он вошел в нее, и как будто раскаленный добела желанием и вожделением стержень пронзил ее тело снизу доверху, Люси содрогнулось. Через несколько минут этой огненной пытки, ее тело завибрировало и с уст сорвался стон экстаза. Секунда - и она словно взорвалась руках Маркуса...
Его сознание наблюдало за всем со стороны, охваченное ледяными оковами рациональности, не в силах испытать даже такие низменное чувство как желание секса и удовольствие от него. Он откинулся на траву и, глядя на звезды, которые, казалось, светили ярче обычного, ненавидел себя за то, что позволил слабость, уступил любопытству: ведь если бы он не выпустил пустоту, возможно, он смог бы почувствовать все то, что испытала Люси.
– Теперь я лучше понимаю ту, вторую твою сущность… - тихо прошептала Люси, лежа на груди Маркуса, - Замечательно, что ты ее смог отпустить… Теперь я знаю, над чем нам с тобой работать…
Она говорила так, будто то, что только что между ними произошло, случилось лишь для того чтобы разобраться, как ей дальше поступать с Маркусом. Он… оскорбился? Нет, скорее его просто смутил такой цинизм. Не смотря на то, что он не испытывал никакого «всеобъемлющего чувства», о котором ему рассказывал брат… но ему казалось, что случившаяся между ними близость заслуживает другого отношения.
– И что же ты решила?
– прохладным тоном спросил он, вновь набросив на пустоту путы.
– Все завтра… - шепнула она, не желая говорить, и мирно заснула на груди Маркуса.
– Сегодня, я попрошу всех уехать из дома, - торжественно объявила Люси за общим завтраком, - Предлагаю вам прогуляться по Пизе, и насладиться здешней незабываемой кухней. Вернуться вы сможете лишь, когда сядет солнце.
Это был приказ, облаченный в форму заманчивого предложения, и, конечно, никто не стал спорить.
– Все кроме тебя, Маркус, - добавила она, когда уже вставала из-за стола. Тот чуть не поперхнулся от количества взглядов, едва не провертевших в нем такое же количество дырок. Немой вопрос: «А чем он лучше?» был в каждом.
– Мне кажется, можно было обойтись и без этого театра.
– заметил Маркус, когда они с Люси остались в доме одни.
– Нельзя, - спокойно возразила она, зажигая несколько восковых свечей разного цвета. Они находились в подвале, и свечи были вовсе не лишними, тут было довольно темно.
– О! Романтическая обстановка!
– с улыбкой ловеласа сказал Маркус, обхватывая талию Люси.
– Хочешь повторения?
– Нет, спасибо, - сухо ответила Люси отстраняясь, - Сегодня мы будем учиться использовать темную сторону личности, которой, по сути, и является эта твоя пустота.
Люси держалась как всегда, но в ее голосе Маркусу послышалась неуверенность. И это его совсем не порадовало.
– Хорошо. Что мне надо делать?
– спросил он, инстинктивно отходя на середину комнаты.
– Вчера ты решился выпустить ее. Сейчас тебе придется сделать то же, - ответила Люси, отходя еще дальше и опускаясь на табурет у дальней стены.
– Я бы не хотел этого делать. Но раз уж ты уверена, что ничего плохого не случиться - я готов, - кивнул Маркус.
– Если бы я была уверена, что все пройдет хорошо, тогда я бы не отправила всех из дома, - бросила Люси и отодвинулась еще дальше, в тень. - Давай же!
– скомандовала она.
Не без опасений Маркус ослабил хватку своего сознания над наполняющей его тьмой. И вновь он был отстранен на второй план, а тело оказалось в полном подчинении его альтер-эго.
– Что тебе надо, жрица Кибелы?
– спросил голос… Его голос, в котором появились какие-то незнакомые нотки. Почему он назвал Люси жрицей Кибелы? Да, он знал… вернее, читал о том, что этот культ был довольно сильно распространен на территории Италии. Сама Кибела была, кажется, одушевленной землей? Невероятно могущественной по своей сути…
– Понял, - расстроено заключила Люси, взяв одну из свечей, небольшое зеркало и осторожно шагнув к неподвижно стоящему Маркусу.
– В высший момент страсти я смог прочитать это у тебя в душе, - ответил Маркус, не видя причины что-то скрывать.
– Это плохо, - заметила Люси, - Мои планы должны остаться в тайне. Поэтому мне придется то сделать... Прости.
С виноватой улыбкой Люси поднесла к Маркусу свечу, позволив разглядеть свое отражение в зеркале. Уже в следующий момент он завыл, ужаснувшись как никогда в жизни. …Впрочем, полностью черные глаза, в которых не видно ничего кроме кромешной темноты и бледное лицо, покрытое сетью почерневших вен, могли напугать любого.