Проклятые вечностью
Шрифт:
— Ну, во всяком случае, умереть в бою куда почетнее, чем заживо сгнить в темнице, — парировал Ван Хелсинг.
— Что ж, будь по-вашему! — обратившись в крылатого монстра, бросил Мираксис. Никто из присутствующих даже не ожидал увидеть подобного. Раньше Анна считала, что Дракула, принимая свое демоническое обличие, был истинным воплощением ада, но теперь, глядя на невероятных размеров тушу Мираксиса, покрытую толстой золотистой чешуей, принцесса была вынуждена признать, что ошибалась. Габариты обращенного графа были намного скромнее и куда менее устрашающими, чем это порождение бездны.
— Не надо, — в последний раз пискнула она, коснувшись щеки своего возлюбленного. —
— И я хочу сдержать это обещание, по крайней мере, в отношении тебя. Я не жалею ни о чем, — провожая взмывшего в небеса Мираксиса взглядом, проговорил Владислав. — Многие говорят, что самый лучший полет – это последний полет! Что ж, проверим, — отталкивая Анну от себя, бросил он, принимая демонический облик.
— Бегите! — крикнул Ван Хелсинг, последовав примеру товарища по несчастью. О, как он сейчас жалел о том, что Создатель отнял у него крылья. Дракула желал встретить свою смерть свободным, парящим под облаками, а он был пришпилен к земле своим волчьим проклятием. Разве это было справедливо? Разве такой должна была быть кончина могущественного архангела? Разве заслужил он подобный конец?
Впрочем, сейчас не было ни времени, ни сил, ни желания вопрошать небеса и взывать к высшей справедливости. Проводив взглядом девушек, он кинулся на середину поляны, с душевным волнением наблюдая за разразившейся в небесах битвой. Почти сразу же перед его глазами предстало самое первое в жизни сражение, закончившееся низвержением Люцифера. Тогда он был уверен в том, что ничего подобного больше не повторится, но сейчас, глядя на это устрашающее действо, заново переживал каждую минуту тех страшных событий.
Со стороны казалось, что, озаренные огнем восходящего солнца, на просторах бескрайнего неба схлестнулись два дракона, готовые разорвать друг друга в клочья. Удар следовал за ударом, острые когти вгрызались в плоть, выдирая целые куски мяса и заливая кровавыми каплями стылую заснеженную землю.
Даже две несчастные беглянки, поднимая к небесам застланные пеленой слез глаза, как вкопанные застыли на своих местах, не в силах оторваться от этого завораживающего зрелища. Все тело Анны сотрясалось от мелкой дрожи, в какой-то миг ей даже начало казаться, что сердце начало трепетать в груди, но это было лишь воображение, сыгравшее с ней очередную злую шутку.
— Я не могу так просто уйти! — прошептала она, вцепившись окровавленными пальцами в кору сосны, росшей на небольшом холме.
— Все равно нам не убежать! — поддержала ее Селин, будто читая мысли своей спутницы. Она знала, что до недавнего времени это была даже не ее битва, но, выбрав однажды свой путь, девушка шла по нему до конца, не поворачивая назад, не убегая, скрываясь за чужими спинами. Если ей суждено погибнуть среди этих мрачных лесов, лучше встретить смерть, столкнувшись с ней лицом к лицу, а не получить подлый удар в спину, убегая от неизбежности.
— Мы должны идти, — вмешался послушник, но, как оказалось, и он был не в состоянии оторваться от бушевавшей на небе битвы.
Дракула сопротивлялся изо всех сил, природная сноровка, сила воли, заточенная в многочисленных битвах, знание своего противника и ни с чем несравнимое желание жить помогали ему отражать нескончаемые атаки, но кровь Древних, бурлившая в жилах Мираксиса, неминуемо загоняла его в тупик. Все чаще он пропускал удары, уступая наставнику в силе, постепенно оседая вниз.
— Я говорил тебе, что все кончено! — проскрежетал Мираксис, заключив графа в стальной хватке и вцепившись когтями ему в бок,
Кровь, алой струйкой стекая по шее, устремилась к груди, где когда-то давно, много веков назад, трепетало живое сердце, обращенное в камень. Теперь же на месте этой глыбы с последней искрой жизни затухал огонь любви. С каждым глотком Дракула чувствовал, как жизнь покидает его тело, чувствовал черную пелену, застилающую глаза, а потом все кончилось. В очередной раз он падал вниз без возможности подняться. Удар был сильный, не оставивший ни шанса на спасение. Это был конец.
Теперь, воистину, он напоминал падшего ангела: его крылья были сломаны, тело практически обескровлено, а в правом боку зияла смертельная рана, из которой тонкой струйкой сочилась красная жидкость. Несмотря на нанесенные ему увечья, гордый властелин ночи не собирался сдаваться на милость изменчивой судьбе, продолжая жадно глотать холодный, пропитанный смертью воздух. С каждым вздохом тысячи ледяных иголок раздирали его легкие на части, предвещая скорый исход, а потом была пустота: мертвая и безнадежная. Его потухший взгляд в последнем порыве устремился в небеса, туда, где несколько секунд назад в яростной битве вершились судьбы миров, туда, куда уже не суждено было никогда вернуться…
— Нет! — вскрикнула Анна, кидаясь назад на зловещую поляну.
— Стой, — пытаясь ее остановить, взвизгнула Селин, но никакая сила не могла остановить любящее сердце, готовое в любой момент разорваться от невысказанной боли. Карл, в очередной раз осенив себя крестом, шатаясь от страха, пустился за ними, но, выбежав на опушку, притаился у небольшого кустарника, наблюдая за происходящим. Порой он ненавидел себя за свое малодушие, но в душе упорно называл это благоразумием, считая, что нет смысла бросаться в битву, если наверняка знаешь то, что твоя смерть не сможет переломить ее исход. Окончательно убедив себя в том, что это не трусость, а инстинкт самосохранения, он до поры до времени предпочел не вмешиваться в происходящее, надеясь, что многое сможет разрешиться само собой. В конце концов, должен же был хоть кто-то из них выжить, чтобы поведать миру трогательную картину падения двух воинов. Карл был божьим человеком, человеком науки — мирская жизнь, а уж тем более война, были чужды его природе, а потому он решил сохранить верность самому себе до последнего вздоха, не бросаясь очертя голову в адское пекло.
Тем временем, опустившись на землю подле своего врага, Мираксис толкнул графа краем сапога, но Дракула не подавал ни единого признака жизни. Тихий шорох за спиной возвестил о приближении новой опасности. Отпрыгнув в сторону, вампир устремил на Ван Хелсинга надменный взор.
— Оборотень! Как это мелко! — презрительно фыркнул он, кинувшись на своего противника. — Ты, очевидно, позабыл то, что оборотни веками были нашими марионетками, — проникая в сознание охотника, прошипел он. В ту же секунду Гэбриэл почувствовал, как его внутренности буквально разрываются на части, кровь пенящимся потоком хлынула у него изо рта, заставляя его в бессилии хватать воздух. Ван Хелсинг, повинуясь чужой воле, осел на землю, а когтистая хватка Мираксиса сомкнулась у него на шее. Боль была нестерпимой, казалось, что его сердце буквально вырывают из груди, так и не повредив кожу.