Проклятый абитуриент

Алиев Али

— Слушай, Зиф, а у тебя есть какие-нибудь предпочтения? Есть что-то, что ты любишь?

— Что я люблю… — он задумался. — Не знаю. Родных своих люблю. Наверное…

— Подожди, ну, а магию ты любишь?

— Нет.

— Как это? — опешил я от такого откровения. — Как можно не любить магию? Она ведь чудесна! Столько различных возможностей дает. Магия ведь везде! Магические лампы освещают дороги, магические фонтаны радуют глаз и позволяют напиться, когда жарко. Магические морозильники, различные артефакты. А это ночное свечение. Магия же прекрасна.

— Нет.

— Почему?

— Магия

нужна, чтобы причинять боль. Магия — это огонь, страдания, муки. Магия — это смерть. Что прекрасного в такой магии? — он даже поежился.

Мы зашли в комнату и начали переодеваться в домашнее.

— Пойдешь купаться?

— Ага, — кивнул он.

Я закинул полотенце и мочалку на плечо, взял шампунь, мыло и вышел.

— Подожди, ты что, реально не получаешь удовольствия когда колдуешь?

— Нет, — покачал он головой. — Когда я начинаю колдовать, мозг вообще отключается. Мне кажется, это не я. Как будто во мне кто-то другой живет.

Какая знакомая история.

— Блин, это неправильно. Ну, вспомни, когда ты впервые смог колдовать? Вспомни первую руну, которая у тебя получилась. Разве у тебя не было восхищения, радости?

— Восхищения не было, — покачал он головой. — Радость была. Я радовался, что мне не причинят боль.

— В смысле? Кто? — удивленно посмотрел я на него.

— Мама, — пожал он плечами. — А что, тебе не причиняла боль мама, когда у тебя не получалось?

— Эм… боль… нет. Я… ну, я как бы сирота, хотя мои родители вроде как живы. В общем, когда я был маленький, родители отдали меня в приют. Я их хорошо помню. Помню, что у меня даже брат был старший. В общем, не было у меня родителей.

— Везет, — вздохнул он.

— В чем везет-то?! — если честно, его реакция сильно зацепила меня. — Знаешь, как они мне были нужны? Я был один везде и всегда. И даже когда мне было очень плохо, я ни к кому не мог обратиться за помощью. Может, у тебя и сложные отношения с мамой, но она ведь не бросила тебя. И любит наверняка, и поможет, когда тебе плохо. Она наверняка верит в тебя. А я… я никогда не мог ни на кого рассчитывать. Все смеялись надо мной. Такой маленький резерв…

Я даже и не заметил, как начал изливать ему душу. Не знаю, почему, то ли из-за того, что он, кажется, ненавидит свою мать, о которой я всю жизнь мечтал. То ли потому, что сам он как неживой. Пустой, словно и не с человеком говорю. И что самое странное, даже Ириан замолчал.

— Не знаю, — пожал Зиф плечами. — Я не знаю, что бы было, будь я один.

Мы зашли в соседние кабинки.

— Знаешь, ты не один такой. Многих бьют их родители.

— Бьют? Зачем?

— Ну как… если провинились. Ты же сказал, что тебя била мама.

— Нет, что ты. Мама ни разу и пальцем меня не тронула. Она причиняла боль магией. Знаешь, мы ведь истязатели, о боли мы знаем все. Мама могла каждый день в течение года причинять мне боль, при этом не повторившись ни разу. Она часто говорила, что если ты не знаешь, какую боль испытывает твоя жертва, то ты не сможешь ее сломать. Она учила меня причинять боль, изначально показывая ее на мне.

— А… отец?

— Мама говорит, отец ушел еще до моего рождения, правда, соседские мальчики

утверждают, что она его съела. Знаешь, есть ведь легенда, что наш род ест людей. Мама говорит, это все ложь, но она каждый день приносила с работы мясо, и я не знаю, чье оно. Кстати, мы вчера ели жаркое из этого мяса.

Меня замутило. Я ведь заметил, что оно было каким-то странным…

Не переживай, это была конина.

Ты уверен?

На сто процентов.

Фух.

— Зиф, в жизни есть не только боль. В жизни много всего, и магию можно использовать по-разному.

— Мама говорит, что мне не нужно ее использовать иначе. Мы Истязатели. И должны уметь причинять боль, ну, еще немного лечить, чтобы жертва не скончалась раньше времени.

— Ну, ведь у тебя есть свое мнение. — Пожал я плечами, выходя из-под душа. — Ты ведь не обязан становиться истязателем. Ты можешь возразить маме.

Зиф резко остановился. Когда я обернулся, то увидел настоящую гримасу ужаса на его лице.

— Возразить… маме?

— Ну, да. Ты ведь можешь отказаться.

— Знаешь, пять лет назад она потребовала, чтобы я причинил боль нашей собаке Графу. Я всегда очень любил Графа. Он был таким ласковым… и я отказался…

— И что случилось?

— Собаки больше нет. А я… я чувствовал все, что чувствовала она. Боль, отчаяние… смерть…

Я замолчал. Если честно, в моей голове не было ни одной мысли, способной переубедить его.

У каждого свой путь. Ему не повезло родиться потомком истязателей. С этим ничего не поделаешь.

Разве он не может отказаться от этого?

Только умерев.

Но… почему?

Ты же знаешь, что маги не могут стирать память, а он наверняка знает множество секретов истязателей, за которые они очень сильно цепляются. Понимаешь? Если он уйдет из рода, то высока вероятность, что растреплет все посторонним людям.

Твою же мать… как все сложно. Нахрена вообще нужны эти гребаные истязатели?

У каждого преступника есть право на разговор с истязателем. После такого разговора от человека обычно остается только пустая оболочка, однако таким образом он может доказать свою невиновность и очистить имя. Так он спасает свою семью от позора и дает возможность найти настоящих преступников. Да, этим правом пользуются не многие, но все же. Кроме того, истязатели спасают не одну тысячу солдат во время войн. Эту профессию ненавидят практически все, но она нужна человечеству.

Это… неправильно…

Многое неправильно в нашем мире. Хотя знаешь, даже боль бывает полезной, если правильно ее использовать.

Поднявшись в комнату, я переоделся в темные брюки и белую рубашку. Погода сегодня хорошая, думаю, не замерзну.

Захвати куртку.

Зачем?

Захвати, будешь в руках нести.

Не люблю я париться, но Ириан слишком часто бывает прав. Иногда это страшно бесит.

Я взял легкую куртку и спустился по лестнице. На улице и правда было тепло, поэтому надевать я ее не стал. Подойдя к женской общаге, я задумался насчет Зифа. Если честно, мне было жалко парня. Вот, кажется, у него есть все то, чем обделила меня жизнь. Семья, деньги, большой резерв маны. Но он несчастен, хоть и не понимает этого.