Проклятый Дар
Шрифт:
Одноглазый король.
У него должен быть Дар. А если нет, тогда это что-то противоестественное.
Тропа становилась все более узкой и заросшей, и теперь они чаще вели лошадей под уздцы, чем ехали верхом. В какой-то момент листья на всех деревьях, словно сговорившись, поменяли цвет на рыжий, желтый, красный, багровый и коричневый. Через один или два дня на пути возникнет тот самый постоялый двор, на котором придется оставить лошадей, и дальше их ждет подъем по крутой горной тропе, с вещами на
— Ты ничуть не боишься, да, Катса?
— Не особенно.
— Это потому, что тебе никогда не бывает холодно, к тому же ты можешь поймать медведя голыми руками и в любую метель разжечь костер даже из сосулек.
Она не рассмеялась, чтобы не поощрить его, но улыбку сдержать не сумела. Они разбили лагерь на вечер, и теперь Катса ловила рыбу. А когда она ловила рыбу, По всегда начинал ее дразнить, потому что она не закидывала леску, как сделал бы он, а снимала сапоги, подворачивала штанины и заходила в воду. Схватив рыбину, подплывшую достаточно близко, она бросала ее сидящему на берегу По, который, посмеиваясь, очищал и потрошил ее и составлял Катсе компанию.
— На свете не так уж много людей, у которых реакция быстрее, чем у рыбы, — заметил он.
Катса нацелилась на серебристо-розовый отблеск, промелькнувший у лодыжек, и через мгновение бросила По еще одну рыбину.
— Па свете не так уж много людей, которые знают, что у лошади камень застрял в копыте, даже если нет никаких признаков. Может быть, для меня добыть себе ужин так же легко, как убить человека, но, по крайней мере, я не умею разговаривать с лошадьми.
— Я тоже не умею. Просто в последнее время я начал чувствовать, если они хотят остановиться. А уж остановившись, причину найти несложно.
— Ну, все равно, мне кажется, не тебе удивляться моему Дару.
Усмехнувшись, По оперся на локти.
— Я не удивляюсь твоему Дару. Мне просто кажется, что ты неправильно его понимаешь.
Катса протянула руку к темной вспышке в воде и бросила на берег еще одну рыбину.
— И как же его нужно понимать?
— Вот этого я не знаю. Но Дар убивать не объясняет все твои умения. То, что ты никогда не устаешь, не чувствуешь холода и голода.
— Я устаю.
— И не только это. Ты можешь разжечь огонь даже в ливень.
— У меня просто больше терпения, чем у других.
— Конечно, — фыркнул По. — Терпение — вообще одно из твоих основных качеств.
Он увернулся от рыбины, которая летела прямо ему в голову, и снова уселся, смеясь.
— Твои глаза так ярко горят, когда ты стоишь в воде, а в лицо тебе светит заходящее солнце, — сказал он. — Ты прекрасна.
«Прекрати».
— А ты смешон.
— Вылезай, тигрица. Рыбы уже достаточно.
Она побрела к берегу. Подойдя к кромке воды, По поднял Катсу и поставил на мох. Они собрали рыбу и вместе пошли к костру.
— Я
— Ладно, если ты настаиваешь. Но попробуй сравнить себя с другими людьми.
Сравнить себя с другими людьми.
Усевшись, Катса принялась вытирать ноги.
— Будем сегодня тренироваться? — спросил По.
Она рассеянно кивнула.
Напевая себе под нос, он нанизал рыбу на вертел, вымыл руки и только тогда бросил поверх костра на Катсу мерцающий взгляд. Она все сидела, задумавшись… размышляя о том, что получится, если сравнить ее с другими людьми.
Ей и вправду иногда бывало холодно. Но она не страдала от холода, как другие. И голод тоже иногда чувствовала, но могла долго не есть и не слабела от этого. Честно признаться, она вообще не могла припомнить, чтобы почему-нибудь чувствовала слабость. И не помнила, чтобы когда-нибудь болела. Хорошенько подумав, Катса уверилась окончательно — у нее никогда в жизни даже простуды не было.
Взгляд ее не отрывался от пламени костра. Все это немного странно, нельзя не согласиться. И это еще не все.
Она сражалась, ездила верхом, бегала и даже падала, но на коже почти никогда не было синяков и царапин. Она никогда ничего себе не ломала. И не мучилась от боли, как другие люди. Даже когда По бил очень сильно, справиться с болью было несложно. Если говорить честно, приходилось признаться: Катса никогда особенно не понимала, что имеют в виду люди, когда жалуются на боль.
Она не уставала, как другие. Ей не нужно было много спать. Чаще всего она заставляла себя спать только потому, что так было нужно.
— По?
Он поднял глаза от костра.
— Ты можешь приказать себе уснуть?
— В каком смысле?
— Можешь лечь и заставить себя спать? В любой момент, когда понадобится?
Он удивленно покосился на нее.
— Нет, Никогда о таком не слышал.
— Хм.
Еще мгновение он внимательно изучал ее взглядом, но затем, видимо, решил оставить в покое. Сама Катса тут же забыла о его существовании. Раньше ей никогда не приходило в голову, что в этом ее умении может быть что-то необычное. К тому же она не просто могла приказать себе уснуть. Она могла приказать себе уснуть на определенное количество времени, и, проснувшись, всегда знала, который час. На самом деле она знала, который час, в любое время дня и ночи.
И так же точно всегда знала, где находится и куда направляется.
— В какой стороне север? — спросила она По.
Он снова поднял голову и задумался, глядя на небо, а потом указал примерно туда, где был север, но не совсем точно. Откуда она это знала?
Ей ни разу в жизни не пришлось заблудиться. Разжечь огонь или найти кров не составляло никакого труда. Охота давалась легко. Ни у кого не было такого хорошего зрении и такого острого слуха.
Катса вскочила на ноги, вернулась к пруду и уставилась в него невидящим взглядом.