Проклятый дом

Серебрякова Мила

Выпалив какую-то непонятную фразу, клоун вытянул руку вперед, нацелился и выстрелил в лицо Копейкиной струей воды.

Ката инстинктивно прикрыла глаза руками. Клоун истерически захохотал и забил своими короткими толстыми ножками по полу, не слезая с велосипеда.

Катарина посмотрела на свои руки: они были красными. Значит, в пистолете не вода, там… Кровь!

У клоуна началась истерика. Таращась на перепуганную Катку, он продолжал хохотать, напоминая умалишенного.

И тут терпению Копейкиной наступил предел! Схватив стул, Катарина замахнулась

и швырнула его в клоуна. Тот моментально умолк. Упал. Начал растирать плечо.

Но Катке этого было мало. Она подбежала к мерзкому карлику, подняла стул, вновь замахнулась, но клоун, прихрамывая, успел увернуться и выбежать через открытую дверь.

Теперь он уже не смеялся, а ревел, как раненый зверь.

Катарина бросилась к окну. После седьмого удара третий прут с треском сломался.

Приложив должные усилия, Катарина Копейкина, схватив свою сумочку, оказалась на улице. Вдохнув полной грудью свежего воздуха, она покачнулась, у нее закружилась голова.

Пробираясь сквозь заросли кустарника, Катка то и дело нервно оборачивалась. Ей мерещилась погоня. Казалось, что следом за ней бегут безголовый, мерзкий клоун и гигантская кукла, кстати, тоже лишившаяся головы.

На ходу достав ключи от авто Пучковых, Ката открыла дверцу, плюхнулась на водительское сиденье и включила зажигание. Машина, слава богу, завелась.

На воротах висела цепь, но замок отсутствовал – его снял Димка, когда заводил машину на участок. Катка протаранила ворота и помчалась по узкой дороге.

Мрачный особняк остался позади.

Забрезжил слабый огонек надежды. Ей все-таки удалось выжить! Она смогла. Смогла!

ГЛАВА 4

Обложившись мягкими подушками, в груде которых дремал довольный Парамаунт, Катарина в десятый раз тихо произнесла:

– Я не знаю, что делать.

Наталья мотнула головой:

– Все-таки тебе надо было в милицию заявить. Или у них там полиция?

– Полиция, милиция! – психанула Ката. – Нат, какая разница? Ты подумай, что я могла им сказать?

– Правду.

– Какую?! Кто бы мне поверил? Нет, конечно, когда я увидела мертвых Таню и Димку, первым моим желанием было сообщить о преступлении в полицию. И поверь, я бы так и сделала, но потом в особняке начали происходить чудовищные вещи. Представь себе на минуту: я заявлюсь в участок, расскажу про убийства, а потом – как бы невзначай – упомяну о безголовом монстре с волосатыми ладонями, гигантской кукле с ножом в груди и отвалившейся головой и о клоуне-карлике? Наташ, меня бы в их психушку сразу же упекли! И все – не сидеть мне больше с тобой на диване.

– А ты сама какого мнения придерживаешься по поводу всего произошедшего?

– Натка, я уже всю голову сломала, ничего сообразить не могу. Думаю, думаю, а результат – нулевой. Танюшку полоснули ножом по шее, Димку тоже – налицо два убийства; и я, когда пряталась в особняке, нисколько не сомневалась, что по дому бродит он, убийца.

– Ну и?

– Что – и? Потом я увидела этого… безголового, и все полетело в тартарары.

Кем он был – убийцей? А я в этом уже не уверена! Ты знаешь, я и в привидений уверовала, и в леших, и даже в барабашек. Клянусь, скажи мне сейчас кто-нибудь, что он видел в реке водяного, я поверю. Нат, я серьезно.

Наталья покосилась на закрытую дверь:

– Кат, слушай, а тебя не обвинят в причастности к этим убийствам, а?

Копейкина вздрогнула:

– Наташ, сплюнь! Сама трясусь. Рано или поздно тела Пучковых обнаружат, начнется следствие, и тогда… – Катарина на миг умолкла. – Постоянно об этом думаю.

– У Пучковых есть родственники в Москве?

– Откуда? Димка детдомовский, а Танькину историю ты знаешь – она тоже без роду без племени.

Парамаунт чихнул, и Катка с Натальей, не сговариваясь, ойкнули.

– Это еще что, – невесело усмехнулась Катарина, – видела бы ты меня, когда я мчалась по ночной дороге в поисках жилища Пучковых… Это было что-то с чем-то! В руль вцепилась мертвой хваткой, жму на газ, из глаз слезы рекой текут, сердце из груди выпрыгивает, все тело болит, а в голове одна мысль – поскорее бы добраться до квартиры! Хорошо, что я запомнила, где она располагается, иначе бы дело было – труба.

– Представляю, – протянула Наталья, взяв сонного перса на руки.

– В квартиру влетела, – продолжила Ката, – к зеркалу подбежала – а на меня тетка какая-то незнакомая смотрит. Лицо бледное, перемазанное тушью, глаза воспаленные, губы в крови… Ужас! Покидала я вещи в сумки – и на вокзал. На попутке добиралась, машину Пучковых возле дома оставила.

– Вот еще один фактор, свидетельствующий против тебя. Машина! Катка, ты же сидела за рулем, значит, на нем остались отпечатки твоих пальцев. Пучковых обнаружат в особняке, их машину – возле дома. Вопрос: как машина там оказалась? Ой, Катка! – Наталья прижала ко рту ладонь и заревела. – А вдруг тебя посадят? Обвинят в убийстве Пучковых и посадят! Ты же скрылась с места преступления…

– Я не скрылась, я спасала собственную жизнь. – Ката и сама была готова разрыдаться.

Ведь Наталья права, сто раз права. А от одной только мысли, что ее могут арестовать и посадить за двойное убийство, Копейкиной делалось не по себе. Но в чем Катарина виновата? В том, что сразу рванула на вокзал, а не в полицию? Но разве можно ее в этом винить? Она находилась на грани, ничего не соображала, нервы ее были оголены. Да любой человек, пережив весь тот кошмар, поступил бы точно так же. У Каты просто сработал инстинкт самосохранения!

– Розалии расскажешь? – всхлипнула Наталья.

– Ты что?! Ни в коем случае! И ты, смотри, не проболтайся. От нее помощи не будет, зато крови она мне испортит – будь здоров!

Некоторое время они сидели в тишине, слушая урчание Парамаунта и тиканье настенных часов. Затем Наталья несмело поинтересовалась:

– Ката, а что, если тебе обратиться в наши органы?

– То есть?

– Ну, приди к ним, расскажи правду и попроси совета. Уверена, они подскажут, как тебе надо себя вести и что делать.