Проклятый город. Однажды случится ужасное...
Шрифт:
На мгновение Бертеги показалось, что сестра покойной сейчас даст племяннику пощечину, но Софи Меришон отошла, не сказав ни слова и не оборачиваясь. Теперь Ле Гаррек остался наедине с женщиной-астрологом. Интересно, они знакомы? — внезапно подумал комиссар. Если да, это противоречило тому, что сказала Сюзи Блэр…
Софи Меришон — судя по всему, это была она — подошла к выходу, на ходу снимая черный платок, покрывавший ее седые волосы.
— Мадам Меришон? — окликнул женщину Бертеги.
Она
— Я комиссар Бертеги. Мы с вами говорили по телефону позавчера.
Она коротко кивнула.
— У вас найдется несколько минут?
Женщина мельком взглянула на часы.
— Я вас слушаю…
Они медленно двинулись по тропинке вдоль ограды.
— Я хотел поговорить о вашей сестре… Вы знаете, как она умерла?
— Я знаю только то, что мне сказал ее сын («ее сын», а не «мой племянник», отметил Бертеги). Сердечный приступ. На сей раз последний…
— Он сказал вам, что ее нашли с телефонной трубкой в руке?
— Нет.
— И что телефонные провода были перерезаны? За домом, у входа в подвал?
Молчание. Бертеги искоса взглянул на Софи Меришон: очертания ее лица были сухими и резкими, такими же, как у ее племянника, — но если у мужчин подобные черты служат признаком сильной воли, то женщин делают слегка мужеподобными.
— Нет.
— Однако, я смотрю, это вас не слишком удивляет…
Женщина резко остановилась и в упор посмотрела на комиссара.
— Я не знаю, к чему вы клоните… комиссар, так? И не знаю, зачем я вам понадобилась. Но я могу вам сказать только одно: я очень давно перестала удивляться всему, что связано с моей сестрой. Она никогда не жила как все. И для меня нет ничего удивительного в том, что она и умерла не как все.
— Что вы хотите сказать?
Софи Меришон отвела взгляд от лица комиссара и взглянула туда, где, в сотне метров от них, теперь покоилась ее сестра. Николя Ле Гаррек и Сюзи Блэр исчезли. Должно быть, вышли через противоположные ворота.
— Что именно вы хотите знать? Задавайте мне вопросы, так будет проще.
— Я пытаюсь восстановить жизненный путь вашей сестры. Как выяснилось, это непросто: из разговоров с местными жителями, знавшими ее, складывается впечатление,
Короткий сухой смешок.
— Оно у нее было, уверяю вас.
— Тогда начнем издалека. Что случилось с отцом Николя Ле Гаррека?
— Он умер… Тридцать лет назад. Николя тогда было… лет шесть, кажется…
— Отчего он умер?
— Автокатастрофа. Отказали тормоза, и он врезался в дерево.
В мозгу Бертеги словно зажглась аварийная красная лампочка.
Отказали тормоза…
— Расследование проводилось? — спросил он.
Короткий сухой кивок. Собеседнице как будто не хотелось нарушать тишину, царящую на кладбище.
— И?..
— Одиль была этим слегка… обеспокоена. Но все довольно быстро закончилось. Решили, что это был несчастный случай.
— Хм… — Бертеги потер подбородок. — И она начала строить свою жизнь заново, не так ли?
Снова кивок.
— Через какое время?
— Через год, кажется.
— Быстро.
— Да.
— Что стало с ее новым спутником?
Женщина прикрыла глаза, и Бертеги почувствовал, что ею овладела глубокая грусть.
— Не знаю… Мы с ней надолго потеряли друг друга из вида — почти на двадцать лет… все то время, что она жила с Анри… Анри Вильбуа — так его звали.
— А почему вы перестали общаться?
— Он меня невзлюбил…
— Это ваша сестра разорвала все контакты?
— Да.
— Оттого, что ее новый спутник вас невзлюбил?
— Ну, мне так кажется… Знаете, Анри Вильбуа вообще никого не любил. Он заставил ее порвать со всеми…
Бертеги вспомнил одну из фотографий, стоявших на комоде Одиль Ле Гаррек: в вечернем туалете, в окружении гостей, она была совсем непохожа на женщину, разорвавшую все связи с миром.
— Значит, она сильно его любила.
Женщина глубоко вздохнула.
— Я тоже долгое время так думала… Но сейчас я в этом не уверена. Когда мы с ней разговаривали, не так давно… хотя вообще-то мы никогда особенно не откровенничали, у меня нет такой привычки, и у нее не было… Так вот, во время этого разговора у меня сложилось впечатление, что он чем-то ее шантажировал.
— Почему вы так подумали?
— Она сказала одну фразу… когда речь зашла о тех двадцати годах, что мы не общались… Одиль сказала: «Так или иначе, у меня не было выбора». — Искренняя печаль слегка смягчила голос и взгляд Софи Меришон. — Не знаю, что она хотела этим сказать, — может быть, то, что она действительно его очень любила? Или то, что он чем-то удерживал ее, шантажировал?.. Не знаю…
— И вы так и не узнали, чем кончилась эта история?
Она покачала головой.