Проклятый изумруд
Шрифт:
— К сожалению, нет, — ответил майор.
— Если случайно услышите о чем-нибудь подходящем, — настаивал Гринвуд, — дайте мне знать.
— Обязательно, — заверил его майор.
Марч, явно пьяный, сжимая в руке почти пустую бутылку абрикосового ликёра, сошёл с тротуара на дорогу перед полицейской машиной, маша рукой и крича:
— Такси!
Полицейская машина вынуждена была остановиться, чтобы не раздавить его. Марч уцепился за дверцу и громогласно заявил:
— Я хочу вернуться к себе. Бруклин.
Полицейский, не сидевший за рулём, вышел из машины.
— Подойди-ка поближе, — велел он.
Марч приблизился, шатаясь. Подмигнув полицейскому, он сделал щедрый жест.
— Не думай о счётчике, дружок. Мы с тобой в два счёта договоримся. Дураки полицейские ничего не узнают.
— Ах, так? — возмутился полицейский.
— Что вообще эти кретины знают! Ничего они не знают — продолжал Марч.
— Кроме шуток? — Полицейский открыл заднюю дверцу. — Садись же, приятель, — поторопил он.
— Отлично, — обрадовался Марч, влезая в полицейскую машину.
Он развалился на сиденьи и почти сразу же заснул.
Полицейские не отвезли Марча в Бруклин. Они отвезли его в комиссариат, где без телячьих нежностей разбудили, согнав с заднего сиденья полицейской машины, заставили подняться по ступенькам и передали другим полицейским внутри здания.
— Пускай проспится в курятнике, — заявил один из стражей порядка.
Произошёл короткий церемониал представления, потом новые провожатые потащили Марча вдоль длинного зелёного коридора и втолкнули его в «курятник» — большую металлическую комнату, полную решёток и пьяниц.
— Это несправедливо…. — бормотал Марч как бы самому себе, потом вдруг завопил; — Эй! Послушайте, чёрт возьми! Шайка негодяев!
Остальные пьяницы, которые, как и положено, во сне избавлялись от алкоголя, проснулись от воплей Марча очень сердитыми.
— Заткнись! — заворчал один из них.
— Пошёл ты, — возразил Марч и дал ему в зубы.
Секундой позже в вытрезвителе разгорелось настоящее сражение.
Редкие удары достигали цели, но зато все размахивали кулаками.
Дверь открылась, и появились полицейские.
— Довольно, прекратить!
Дерущиеся расступились и объяснили стражам, что в беспорядке виновен Марч.
— Я не останусь здесь с этой пьянью! — заявил Марч.
— Это уж точно, браток, — ответил один из полицейских.
Марча вывели из «курятника», не особенно при этом церемонясь, и заставили подняться три пролёта на четвёртый, последний этаж комиссариата, где находились камеры. Марч надеялся, что его поместят во вторую справа, что сразу же решило бы все проблемы. К несчастью, в этой камере кто-то уже сидел, и Марч очутился в четвёртой слева — ему пинком придали ускорение и заперли следом дверь.
Из коридора в камеру просачивался свет. Марч сел на покрытую одеялом металлическую койку и расстегнул рубашку. Под ней, приклеенные липкой лентой, находились несколько листков бумаги и шариковая авторучка. С болезненной
Утром его крепко обругали, но так как досье Марча было девственно чистым, а он, смирный и смущённый, глубоко раскаивался в своём поведении, его не стали задерживать.
Выйдя из комиссариата, Марч бросил взгляд на другую сторону улицы и увидел почти новенький «крайслер» с номером «МД». За рулём сидел Келп и фотографировал фасад комиссариата.
Чефуик на заднем сиденьи считал входящих и выходящих людей и количество машин, подъезжающих к зданию.
Марч влез в «крайслер» и сел рядом с Келпом.
— Салют, — сказал Келп.
— Привет, — ответил Марч. — Старина, никогда не напивайся. Полицейские ужас как не любят пьяных.
Немного позднее, когда всё было закончено, Келп и Чефуик пересекли город, чтобы доставить Марча к тому месту, где он оставил своего «мустанга».
— У тебя украли дворники, — заметил Келп.
— Я всегда снимаю их, когда приезжаю в Манхэттен. Тут полно воров. Он расстегнул рубашку, отлепил бумаги и отдал их Келпу.
Потом вернулся домой.
На этот раз эбеновый секретарь без уговоров проводил Келла в кабинет, где стоял биллиард, слегка поклонился и ушёл, закрыв за собой дверь.
Ночь стояла душная и жаркая — последняя неделя июля; кошмарная влажность делала жару невыносимой. Келпу в тонких штанах и рубашке с коротким рукавом стало даже холодно, когда его обдул воздух из кондиционера. Он вытер со лба последние капли пота, помахал руками, чтобы проветрить подмышки, подошёл к столу и начал лениво гонять шары. Появившийся через несколько минут майор, наблюдательно заметил:
— Что-то сегодня у вас не ладится.
— Да я так, дурака валяю, — оправдывающимся тоном сказал Келп.
Он отложил кий и вытащил из кармана брюк смятый и влажный листок бумаги. Айко развернул листок с явной брезгливостью.
Келп вернулся к столу и неторопливо, но методично стал укладывать шары. Он загнал три, когда майор хрипло воскликнул:
— Вертолёт?!
— Мы не уверены, что вы сможете достать его, — повернулся Келп. — Но если не можете, дело бросаем. Дортмундер сказал, чтобы я отнёс вам список, а вы уж сами решайте.
Айко выглядел немного ошарашено.
— Вертолёт, — повторил он, — где, поившему, я раскопаю выполет?
— Не знаю, — пожал плечами Келп, — но мы подумали, что за вами стоит целая страна.
— Это верно — согласился Айко, — но моя страна называется Талабво, а ж США.
— В Талабво нет вертолётов?
— Есть, разумеется! — возмущённо возразил майор, обиженный за свою страну. — У нас целых семь вертолётов! Но они, разумеется, в Талабво — в Африке. Американские власти стали бы задавать вопросы, если бы мы переправили один вертолёт сюда.