Проклятый манускрипт
Шрифт:
Афра засмеялась, не поверив словам рыбачки.
На следующий день, как обычно, еще до восхода солнца, Афра направилась к большой площади, чтобы успеть растопить печь в столовой. По мостовой Оленьего проулка одиноко прогрохотал фургон. У дверей домов хрюкали свиньи, валяющиеся в грязи. Прислуга выливала ночные горшки из окон на улицу, и Афре приходилось следить за тем, чтобы на нее ничего не выплеснули. Вонь фекалий смешивалась с едким дымом из печей ремесленников,
Когда Афра повернула на Соборную площадь, она, как обычно, взглянула вверх, на хижину, расположенную высоко на строительных лесах. Первый мягкий свет упал на сплетение балок, досок и лестниц. Ульриха нигде не было видно. Девушка повернулась и пошла по направлению к столовой, но внезапно остановилась. Перед ней из темноты возник мешок с одеждой. Чуть подальше на мостовой лежал ботинок.
Афра была от него в трех-четырех шагах, когда закричала так, что эхо от этого крика отразилось от домов на противоположной стороне широкой площади. Перед ней лежало тело разбившегося мужчины. Он лежал навзничь, лицом вниз. Вокруг него образовалась лужа почерневшей крови. Руки и ноги были неестественно вывернуты и согнуты. Афра упала на колени. Она всхлипнула и подняла взгляд к хижине архитектора. Ремесленники, пришедшие на работу, прибежали на ее крик.
— Позовите врача! — разнеслось над площадью, погруженной в сумрак.
— Пусть придет священник со всем необходимым! — прокричал другой.
Афра заломила руки. По ее щекам бежали слезы.
— Кто же это сделал? — бормотала она себе под нос. — Кто?
Сильный каменотес в грубом кожаном переднике на животе попытался поднять Афру на ноги.
— Вставай, — тихо сказал он. — Тут уже ничего не поделаешь.
Афра оттолкнула его:
— Оставь меня в покое!
Тем временем вокруг мертвеца собралась толпа зевак. Вообще-то почти каждую неделю с лесов падал каменщик или плотник, каменотесов забивало осколками камня, но все равно смерть человека вызывала интерес. В принципе, можно было радоваться, что не умер ты сам.
Полная матрона, творя одно крестное знамение за другим, смотрела на разбитое тело с таким ужасом на лице, как будто ее вот-вот стошнит.
— Кто это? — спросила она. — Кто-нибудь знает его?
Афра, всхлипывая, убрала руки от лица. Напрасно она пыталась побороть судороги, мучившие ее. Тем временем собралось уже добрых три дюжины зевак, и каждый пытался хоть одним глазком взглянуть на убитого. Сзади протиснулся крепкий мужчина.
— Что произошло? — громко закричал он и оттолкнул зевак. — Пропустите меня!
Афра услышала голос. Она знала его очень хорошо, но ее разум отказывался что-либо воспринимать. Слишком уж она была занята воспоминаниями
— Боже мой, — услышала она голос. Афра подняла глаза. На какой-то бесконечный миг все вокруг нее будто застыло. Дыхание перехватило. Руки-ноги отказывались двигаться, а глаза и уши — что-либо воспринимать. И только когда мужчина протянул руку и коснулся ее, Афра снова пришла в себя.
— Мастер Ульрих? Вы? — не веря своим глазам, пробормотала она. Потом бросила взгляд на разбитое тело.
И тут Ульрих фон Энзинген понял, что происходило с Афрой.
— Ты думала, я…
Афра молча кивнула и, плача, бросилась к нему. Их объятие отпугнуло зевак. Полная матрона покачала головой и прошипела:
— Тсс, вы только посмотрите на себя! Перед лицом-то смерти!
Тем временем подоспел врач, одетый в черное, как предписывали цеховые правила, на голове — трубчатая шляпа, высотой добрые два фута.
— Он, должно быть, упал с лесов, — обратился к врачу мастер Ульрих. Они были знакомы, но симпатии друг к другу не испытывали.
Медик осмотрел труп, потом, прищурившись, взглянул наверх и задумчиво сказал:
— Что он там, наверху, интересно, делал? Он одет не как строитель, скорее как путешественник. Кто-нибудь знает его?
В толпе раздалось многоголосое бормотание. Некоторые покачали головами.
Медик наклонился и перевернул мертвеца на спину. Когда зеваки увидели раздробленный череп, по толпе прошел ропот. Некоторые женщины отвернулись и молча удалились.
— Его одежда указывает на то, что это чужестранец с запада. Но это делает его смерть еще более загадочной, — заметил Ульрих фон Энзинген.
Элегантным движением медик приподнял шляпу и передал мальчику на сохранение. Потом он расстегнул воротник на шее мертвеца и приложил ухо к груди. Кивнув головой, врач сказал:
— Пусть земля ему будет пухом.
В поисках какого-нибудь указания на происхождение чужестранца медик обнаружил во внутреннем кармане запечатанное воском письмо. На нем была печать епископа Страсбургского, а сверху каллиграфическим почерком было написано: мастеру Ульриху фон Энзингену, в Ульм.
— Письмо адресовано вам, мастер Ульрих, — удивленно сказал медик.
Ульрих, обычно такой самоуверенный и непоколебимый, казался удивленным.
— Мне? Дайте взглянуть.
Архитектор нерешительно посмотрел на лица зевак. Но только на секунду, потом он снова овладел собой и закричал на собравшихся:
— Что вы тут столпились? Убирайтесь к дьяволу и займитесь наконец работой! Вы же видите, человек уже мертв!
И, повернувшись к Афре, произнес:
— Тебя это тоже касается.
Бормоча что-то себе под нос, люди начали расходиться. Афра тоже повиновалась. Тем временем рассвело.