Проклятый муж
Шрифт:
– А в Чендервилле не может быть какого-то потайного хода или тайника?
– Есть и тайники и тайные ходы, но я знаю их все. За сорок лет вынужденного заточения, я изучил свой дом вдоль и поперёк, - печально улыбнулся Джозеф.
– Но я посмотрю ещё раз, теперь уже другим взглядом. Может быть, тала Сворка действительно что-то может скомпрометировать, но мы об этом не догадываемся.
– А ты предполагаешь, в чём он может быть виновен?
– Тихо спросила Сара. В голову лезли всякие мысли, одна страшнее другой.
– Я боюсь даже подумать об этом, - нахмурился Джозеф.
– Сейчас у меня нет уже ни сил, ни времени, чтобы доказывать
– Я догадываюсь, что он подставил моего отца. Вот только никак не могу понять, зачем.
– Как говорил мой отец: «Мотивы преступлений очень часто остаются нам неизвестными. Мы можем лишь догадываться о том, что двигало преступником».
Договорив, граф внезапно побледнел и схватился за грудь, улыбка сошла с его губ, глаза закатились.
– Джозеф, Джозеф, что с тобой?
Муж не отвечал. В глазах потемнело, дыхание перехватило. Неужели всё-таки тал Хайли как-то сумел отравить его? Боже, Джозеф! Только не умирай! Только не сейчас! Сара дотронулась до шеи. Пульс был, хоть и слабый. Что случилось?
– Генрих! Генрих!
Слуга прибежал через несколько минут. Видно было, что он уже собирался ложиться спать. Это и неудивительно. День выдался для него тяжёлый. Он увидел Джозефа и тут же, не теряя времени, кинулся за графином с водой.
– Что с ним?
– Думаю, обморок, графиня.
Сара стояла, прижав руки к груди, ни жива ни мертва. Она не знала, что сделать, чем помочь. А Генрих взял графин с водой. Немного воды поплескал в лицо графу, потом намочил салфетку и положил ему на лоб, затем расстегнул воротник рубашки и обтёр влажной салфеткой шею.
– Если не очнётся, надо будет сходить за нюхательной солью.
– Но что это может быть?
– Думаю, его болезнь, графиня.
Сара взглянула на печальное лицо Генриха и задавать ещё вопросы расхотелось. Ну да. Она же сама знала ответ. Рано или поздно, но у Джозефа должно было начаться ухудшение. Ведь она понимала с самого начала, когда приехала сюда, что ему остался год, не больше. Всего лишь год. И теперь это время, отпущенное её мужу начало постепенно утекать сквозь пальцы, медленно, но верно. Клеймо не щадит никого. И скоро, скоро уже настанет то время, когда он будет лежать в постели, немощный и обессиленный, не в состоянии узнать её, а потом придёт тал Сворк. Саре захотелось сжаться в комочек, спрятаться, заплакать. Она устала быть сильной. Но хуже всего, просто невыносимой была мысль о том, что Джозефа ожидает неотвратимый конец и ничего, ничего нельзя изменить!
Она взглянула на мужа. Генрих стоял рядом, готовый пойти за нюхательными солями. Бледность ушла с щёк, они порозовели, дыхание выровнялось. Наконец, Джозеф открыл глаза.
– Что случилось?
– тихо произнёс он. Сара молчала. Сил говорить не было.
– Вы потеряли сознание, граф. Графиня перепугалась, - ответил за неё Генрих.
– Потерял сознание? Обморок? Что-ж, рано или поздно, это должно было случиться. Финишная прямая, - Джозеф усмехнулся и пристально посмотрел на Сару.
– Спасибо Генрих, я думаю ты с чистой совестью можешь идти спать. Думаю, сегодня приступов больше не будет.
Когда старый слуга ушёл, тихо прикрыв за собой дверь, Сара поняла, что не может больше притворяться. Она уткнулась лицом в мягкую обивку кресла, чувствуя, как предательские слёзы прочерчивают дорожки на её щеках, одна за другой. Она услышала скрип отодвигаемого кресла и стук трости по паркету, но даже не обернулась. Если Джозеф хочет - пусть уходит. Напряжение
– Ну чего ты, глупышка, плачешь?
– Муж стоял, опираясь на спинку её кресла, а в глазах было столько печали и нежности, что она едва узнавала его.
– Зачем, ну зачем ты привязываешься ко мне? Моя болезнь вышла на финишную прямую, и лечения нет. Мы оба знаем это. Что теперь переживать? Это ведь ничего не изменит.
Сара сидела, затаив дыхание, чувствуя себя почему-то необыкновенно защищённой сейчас, когда Джозеф стоял так близко, а его рука лежала на её волосах. Он жив пока, и стоит рядом с ней, всё остальное не имеет значения.
– Молчишь? А ведь я когда женился, просто хотел помочь, найти достойную девушку, оставить ей своё состояние. Если бы только я знал, чем это всё закончится...
– Ты бы не женился на мне?
– Спросила Сара, украдкой вытирая слёзы.
– Женился бы всё равно. Но старался бы меньше видеть тебя, хотя это наверное было бы невозможно, - в голосе Джозефа слышалась мука.
– В этом нет твоей вины, - тихо ответила Сара, а потом ещё тише добавила.
– Что бы ни случилось, я не смогла бы не полюбить тебя.
Сказала и замолчала в испуге. Что скажет ей Джозеф? Он тяжело вздохнул, прикоснулся губами к её волосам и тут же отвернулся.
– Если ты хочешь, знай, что я тоже не смог бы не полюбить, - глухо ответил он.
– Но нам отпущено слишком мало времени. Меньше чем через год меня не станет. Ты будешь тосковать, и я ничем не смогу помочь. Я буду мучиться перед смертью вдвойне, зная, что каждое моё мучение находит отражение в тебе. Но если тебя устроит такая любовь, я дарю тебе её.
Сара никогда бы не подумала, что признание в любви может быть таким мучительным и сладким одновременно. Она тяжело вздохнула, бросаясь в омут с головой. Да. Она бы тоже ничего не смогла изменить, да даже если бы и смогла - не стала. Поэтому она молча встала, обогнула кресло и прижалась лицом к спине мужа, вдыхая его запах. Слёзы вдруг сами собой потекли вновь. Это признание было похоже на прощание. Кто знает, много ли у них ещё времени впереди...
Следующие несколько дней пробежали как один. Сара чувствовала себя счастливой, мучительно счастливой. Между ними с Джозефом как-будто исчезли все преграды. Разговаривать было необыкновенно легко. Наверное, это из-за того, что он наконец-то перестал называть её на «вы». Он словно смирился с тем, что есть то, что есть, выдержав долгую борьбу с собой и честно проиграв. Но муж не выглядел при этом несчастным. Только иногда между бровями залегала редкая складка.
Сара, честно говоря, совсем забыла про тала Сворка с его приглашением на охоту. Ей было совсем не до него. Она понимала, что должна точно узнать - он ли подставил отца и зачем ему Чендервилл с его бумагами. Но это всё отодвинулось на второй план, после приступа Джозефа. Она отдавала себе отчёт, что теперь даже знания, обладай ими тал Сворк и узнай она их случайно, вряд ли помогут Джозефу. Болезнь необратима. И даже если каким-то образом снять Проклятье, то кто остановит начавшийся распад? Им осталось совсем мало времени вдвоём и надо провести его так, чтобы запомнить на всю жизнь.