Проклятый Пробуждать Силу Яростной Любви :: Том I
Шрифт:
По лестнице она спускалась очень быстрым шагом, чтобы сбежать от соблазна остаться с мужем. Который вот только сейчас показался в дверном проёме между коридором и спальней. Он встал, вытянулся и телом и шеей, чтобы посмотреть вслед жене. Но двери не расположены точно друг напротив друга, так что визуально убедиться, что она ушла, ему не удалось. Однако необходимости в этом, на само деле, и не было: конечно ушла.
– Здравствуйте, – поздоровался друг сыновей.
Мужчина же вернулся в ровное положение, недовольно вздохнул и звучно цыкнул. Опомнился:
–
Затем заметил, как один из его сыновей закрывает за собой дверь в туалет. Отец рассуждает вслух:
– О, мне как раз надо мусор выкинуть, – он достаёт из кармана штанов пачку сигарет. Затем достаёт оттуда сигарету, намеренно смотря на пачку, а не на мальчишек.
Его второй, оставшийся у входной двери, сын наконец пригляделся и осознал: что это за пачка. Он без раздумий сорвался с места и побежал прочь из квартиры и затем вниз по лестнице.
Оставшийся мальчишка, ничего не понимая, посмотрел ему вслед, потом посмотрел на отца своего сбежавшего друга. Мужчина как раз поднял голову. Они встретились взглядами. Отец друга добро, но очень хитро, улыбнулся с сигаретой в зубах. Мальчишка снова посмотрел вслед своему другу – и побежал за ним.
Пришлось ускориться, чтобы догнать. И вот они уже вдвоём бегут по лестнице. Почти у самого выхода из подъезда умудрились обогнать женщину. Уступая им, она спокойно, но для проформы громко, отреагировала:
– Снесёте! Не носитесь.
Сын пробежал близко, но постарался не задеть мать. Друг же его сильно замедлился и пробегая вжался в перила, снова переусердствовав из вежливости. Женщина посмотрела назад, не бежит ли ещё и второй её сын. Но нет: он же только зашёл в туалет. Посмотрела на часы – и сама ещё больше ускорила шаг.
А в квартире мужчина, с сигаретой за ухом, уже взял мусорное ведро и, пока шёл из кухни по коридору, достал также из своей висящей на вешалке куртки зажигалку:
– Я пойду мусор выкину, – громко сообщил он сыну, и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь, но не на ключ.
Сын в туалете его не услышал, прослушал. Всё это время он был занят, и к тому же очень увлечён сопутствующими процессу переживаниями. Забравшись на закрытый крышкой унитаз, он рукой шарил по открытой вентиляции. Усердно и уже долго, пугаясь всё сильнее. Что-то нащупал... но не то! Достал зажигалку, переложил в другую руку. И снова принялся шарить по вентиляции, с отчаянной надеждой. Но к ужасу своему – ничего так и не находит.
Закрывает вентиляцию. Спускается с унитаза. Смотрит с безнадёжным уже отвращением на зажигалку, кладёт её в карман. Чешет безыдейно лоб. Нажимает кнопку спуска воды в бочке унитаза. Моет руки – тщательно. Вытирает их – тщательно. Затягивает процесс, насколько удаётся. Не на долго. Стоит, обречённо задумавшись.
Наконец, грустный выходит из туалета. И обнаруживает: что никого в коридоре нет. Прислушивается – вроде и во всей квартире нет. Разводит руками, бесконечно озадаченно. Быстро прошёлся по комнатам – действительно, никого нет.
Вернулся в коридор, подошёл
Опустил взгляд, достал у себя из кармана зажигалку, посмотрел на неё – крайне разочарованно. Вспомнил что-то, встрепенулся: у него вновь появилась надежда. Вернул свою зажигалку себе в карман. Посмотрел на входную дверь. И принялся снова максимально аккуратно прощупывать отцовскую куртку. Проверил все карманы. И не один раз. Посмотрел на столике рядом. Заглянул на кухню. Но не нашёл. Так и не нашёл. Последняя надежда рухнула в бездну обречённости. Он тяжко выдохнул.
Всё было понятно ещё там, в туалете. Обманывать себя уже давно не имело смысла. Мальчишка стоял и грустно размышлял. Паники-то нет – так как не было у него никакого такого опыта: чтобы эта паника в подобных ситуациях возникала. Но стало ему сейчас, конечно, безмерно грустно.
А вот другая квартира. Совсем другая. Интерьер здесь кричал, что он дорог и богат, но качеством своим выдавал себя с протёртыми с первого же дня потрохами – не просто дёшев, но за чрезмерную скупость заставит и дважды, и трижды за себя заплатить. А нарядность его сразу бросалась в глаза и терзала их блестящей скукой. О, это не тот китч, что способен стать если не гроздью винограда, то хотя бы изюминкой. Это такой китч, какой способен целые виноградники, здоровые и плодовитые, пустить на бумагу, на которой будут намалёваны объявления о продаже этих самых бывших виноградников. Не отставала за интерьером и его притворная прибранность: ничему не было найдено место – но всё распихано, запихано, напихано и подпихано; ничего не чисто – но на всём грязные разводы от уборки, не столько быстрой, сколько пренебрежительной.
В коридоре этой вот квартиры: к входной двери тихо подходила аккуратная и совсем худенькая девочка, ученица класса третьего или четвёртого. Сердечко её билось бешено, ручками прижимала к себе портфель, глазки и ушки настороже, и хоть напугана – но не отступалась от намеченного. Несочетаемость у живой девочки и дохлого окружения отчётливо запредельная.
Подойдя к двери, девочка медленно повернула на ней рычажок на замке. Затем стала быстро, но беззвучно обуваться. Нервничая всё сильнее.
Из кухни вышла худая женщина, стройность свою явно желавшая подчеркнуть одеждой, но её халат и домашняя пижама так ужасающе безвкусны, что заместо того просто всё перечёркивали, зачёркивали, вычёркивали и исчёркивали. Да и в остальном женщина во всём соответствовала своей квартире, или квартира ей, тут так сразу и не определишь в их долгих созависимых отношениях.
Мать сразу заметила обувающуюся дочь:
– Ты куда собралась?! – грозно закричала женщина.
– Я переписала сочинение, – сообщила, упрашивая, девочка. Она всё же успела обуться, и теперь встала.