Проклятый рейс
Шрифт:
– Ты, кажется, со мной поспорить хочешь?
– Не хочу, – капитулировал Рыжик и хитро улыбался ямочками: пока шла перепалка, была потеряна треть урока. Но телефон на всякий случай откладывал в сторону. Петька обычно чувствовал тонкую грань, которую переходить не следовало.
Татьяна Григорьевна быстро оттаивала и совершенно беззлобно еще минут пять воспитывала класс, который никак не влиял на хулигана Петьку. По ее мнению, сложившемуся еще в советские времена, воздействие коллектива – это мощная сила.
И Рыжик в этом вопросе поддерживал педагога. Если бы одноклассники хоть однажды сказали,
Потом Татьяна Григорьевна успокаивалась и читала лекцию о новом историческом периоде, а Петр опять открывал телефон и продолжал заниматься своими делами. Ну, разве мог мальчишка убедить преподавателя, что игра совершенно не мешает слушать, что интересный материал он никогда не пропустит мимо ушей, запомнит навсегда! А скучная тема на то и скучная, чтобы не затронуть ни чувства, ни слух ученика.
Память у мальчика была просто феноменальная, но избирательная: что-то усваивал хорошо, а чего-то не знал, и знать не хотел.
В конце концов, учителя, устав от постоянной борьбы с ним, бесконечных визитов мамы в школу, разбирательств на педсоветах отступились и перестали делать ему замечания. Условие было только одно: не мешай!
Отца Рыжик не знал. Еще в нежной юности, мать, деревенская красавица Аннушка, забеременела от юного солдатика, рота которого стояла в поселке. Она решила родить ребенка в надежде, что любимый на ней женится. Не женился. Сбежал. А след оставил… Аборт делать было поздно: все сроки вышли – и на свет появился крикливый мальчишка с рыжей головой.
Помыкалась юная мать-одиночка с маленьким ребенком достаточно, хлебнула горюшка! Но как-то потихоньку встала на ноги: во времена коммерческого бума Анна за небольшие деньги арендовала точку на вещевом рынке и стала торговать всем подряд.
Она постоянно была в разъездах: то за товаром отправится в Турцию, или Финляндию, или Польшу, то по соседним деревушкам непроданные остатки развозит. Подросший Петька был у нее на подхвате: сначала как носильщик, а потом и как водитель. Некогда ей было воспитывать сына: работала, чтобы смог он жить по-человечески. Петя рос, как дикое растение, которое невозможно ни выполоть, ни облагородить, крепким, живучим, колючим,
Ушла из жизни мать так же стремительно, как жила. Петька тогда еще только школу закончил. Яркая, энергичная, полная жизни, она внезапно слегла и больше не встала. Выяснилось, что у нее рак желудка, да еще и в скоротечной форме: сказалась судьба, полная стрессов и потерь. Петьке пришлось забыть про поступление в университет и устроиться на работу: нужны были дорогие лекарства, чтобы помочь матери справиться с болезнью.
Не помог. Рак стремительно прогрессировал, и Аннушка через три месяца умерла. Петька остался один в двухкомнатной пустой квартире. От места на рынке и непроданных заграничных тряпок он избавился еще во время болезни матери, деньги потратил сначала на лечение, а остатки – на похороны. Родственников у него больше не было, и только друзья поддерживали юношу, не дали скатиться в болото.
Однако молодость всегда берет свое, боль потери притупляется
Обладая от природы великолепным умом, Рыжик жил, не напрягая сил, и, как сам говорил, все еще искал себя. Друзья упрекали его в излишнем легкомыслии, в отсутствии четкой цели в жизни.
– Петь, ты прекращай дурить. Когда уже за ум возьмешься? – сурово воспитывал его Вадим.
– Неужели так нравится жизнь прожигать? Ты думаешь, для этого тебя мать растила? – поддерживал друга Сергей.
Петька отмахивался от них и отвечал шутливо:
– Да ладно, пацаны, я не хочу, как вы, раньше времени стариком становиться. Вот попробую всего, тогда и определюсь в жизни.
И действительно пробовал все.
Мальчишкой он стрелял из рогатки по уличным стендам и фонарям. Особенно здорово казнь лампочек смотрелась по вечерам. Петька с Вадиком становились в центр желтого пятна на асфальте, направляли рогатку вверх, и – бах! – взрыв. Круг гас, вокруг них была кромешная тьма. Свет – тьма. Здорово! Так продолжалось до тех пор, пока однажды их не заметил участковый милиционер – и отправил в камеру. Когда прибежали матери, мальчишки уже сидели за решеткой, жалкие, взъерошенные, с побелевшими и трясущимися от едва сдерживаемых слез губами.
И курить Рыжик начал раньше одноклассников, и делал это демонстративно: сигарету в руке держал небрежно, кончиками пальцев, затягивался старательно, всем видом показывая свою независимость. Первую бутылку пива выпил в двенадцать лет: алкоголь тогда сбил его с ног. Но возникшее чувство беззаботности, легкости, отличного настроения так понравилось ему, что дальше редкие выходные обходились без возлияний. Однажды подвернулся случай, и он попробовал курить травку. Потом хвастался, что получил ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Представляете, я был так счастлив, как будто жил в мире совсем один. Абсолютная свобода. Никто не контролировал, не воспитывал меня. Не лез с нотациями. Мечта! – Рыжик выразительно закатывал глаза и ненадолго замолкал.
Ребята завороженно слушали его, испытывая смешанные чувства. С одной стороны – удивление и любопытство: сами они никогда бы на такое не решились, поскольку постулат, что наркотики – это зло, слишком сильно укрепился в их сознании. А с другой – боязнь за друга, который может пойти по плохой дорожке. Победило любопытство.
– А дальше-то что? – тихо спросил Сергей. – Одна свобода? И ради этого гробить свою жизнь?
– Тебя и так никто не ограничивает, – поддержал его Вадим, – разве кто тебя контролирует?
– Нет, парни, вы не поняли. Это что-то совсем другое. В общем, словами не объяснить. Дальше слушать будете?
– Ну, давай.
– Уже через минуту меня словно что-то вытолкнуло из тела. Я, как в невесомости, летел, парил над землей, – продолжил Петька. – А потом будто на облако лег, погрузился в него до пояса. Оно обнимало меня мохнатыми лапами и убаюкивало: «А-а, а-а». Качнет вправо – мир вокруг нежно-розового цвета, как в спальне у девочки, и звездочки разноцветные горят. Качнет влево – там море такое голубое, что глазам больно, и рыбки плавают. Я их все руками хватаю, а удержать не могу. И это так весело! Так здорово! Непередаваемые ощущения! Очнулся – лежу в комнате, на диване.