Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди
Шрифт:
– Я теперь лишь одного опасаюсь, как бы они нас не отсекли от переправы. Тогда конец, если возьмут в кольцо – всех до единого повырубят.
Спорить атаман не стал. Указав на мост, по которому шла последняя стрелецкая сотня, Емельян распорядился:
– Едем, пора место занимать в строю.
Трогаясь за ним вослед, Ванька снова не сдержался и язвительно заверил:
– Не боись, место нам достойное отведут, самое погибельное.
Иван был зол не только от того, что Шуйский не дал пушек. Искушенный в ночных налетах, бывший кольцовский есаул
Прошло примерно полчаса, прежде чем высланная на разгром католиков русская конница наконец разобралась по сотням и из многотысячной нестройной толпы превратилась в некое подобие истинного войска. Хоперский полк оказался в самой середине. Слева к нему примыкало ведомое Мурашкиным дворянское ополчение, а справа стрельцы Барятинского.
Откуда-то из задних рядов раздался вовсе не воинственный призыв:
– Трогай! – по-видимому, он принадлежал какому-то из младших воевод, и московская рать неспешным шагом двинулась на скрытый загустевшим от заморосившего дождя туманом шляхетский лагерь.
Новосильцев ехал в первом ряду, рядом с атаманом, а потому расслышал, как Княжич, обращаясь к Чубу, словно к равному, сказал:
– Если дождик разойдется, то смоет мост. В случае неудачи, Емельян, будем через брод отходить.
Дмитрий Михайлович еще не знал, что Иван уже, по сути, не хорунжий, а первый есаул.
– Почему он здесь, а не при знамени? – удивился князь и посмотрел назад, ища хоругвь. Та была на месте, посреди полка, ее вез новый начальник знаменной полусотни Ярославец.
Вчера вечером Княжич попытался отговорить израненного друга идти в сражение. Выслушав Ивана, Сашка посмотрел ему в глаза своим небесно-чистым взором и простодушно заявил:
– Мне от боя уклониться никак нельзя. Это значит к прежней, холопской жизни вернуться, а я к ней возвращаться не хочу.
Ванька не нашел, что можно возразить против такого объяснения. Он лишь обнял Ярославца, грустно вымолвив при этом:
– Место хорунжего займешь. Мне все одно теперь при Емельяне надо быть.
Молодой наставник надеялся, что его воспитанник, находясь при знамени, среди лучших бойцов полка, будет в наименьшей опасности.
Понемногу убыстряя шаг, русская конница прошла уже почти что половину пути до вражеского стана, когда с реки подул сильный ветер и разогнал туман, явив взору московитов готовое к атаке рыцарское воинство. Яркое утреннее солнце наконец-то выглянуло из-за туч и заиграло на железных крыльях да позолоте лат противостоящего хоперцам гусарского полка.
– А ты печалился, что ляхов нету. На, любуйся на красавцев, пока они нам головы не снесли. Вот и вся ваша скрытность – все про нас католики знают, обо всем их княжеские прихвостни продажные предупредили, – усмехнулся Ванька.
– Да будет тебе, – попытался возразить атаман, но, понимая, что есаул во многом прав, лишь обреченно махнул рукой да непотребно выругался.
Разглядывая необычных крылатых всадников и их могучих, как
– Так это, стало быть, и есть те самые архангелы, про которых ты Шуйскому сказывал? Да, нелегко с такими будет справиться.
– Коль с отвагой да умом за дело взяться, так и с чертом можно совладать, если рядом друга надежного плечо. Только вот с друзьями нам, похоже, не шибко повезло, – указывая на смешавших свой строй дворян, ответил Княжич.
Однако, вопреки его сомнениям, из рядов московской рати раздались начальственные возгласы:
– Чего остановились? Аль католиков нечистых испугались? Вперед, за батюшку царя!
Подбадривая себя диким воем, дворяне понеслись на противостоящих им литвинов с малороссами.
– Глянь, как резво пошли, – восторженно воскликнул Чуб, обнажая саблю и намереваясь повести станичников в атаку, но неуемный Ванька остановил его:
– Погоди, сейчас они еще резвей назад побегут.
Он не ошибся. Не доскакав до врага саженей сто, ополченцы пустили тучу стрел, большинство которых даже не долетело до шляхтичей, и, завернув коней, понеслись обратно, прямиком к мосту.
– А нам чего делать, – дрожа от гнева и отчаяния, обратился атаман к своему первому есаулу. – Неужто, как они, спасаться бегством будем?
– Поздно бежать, – указав на устремившихся вдогон за московитами литвинов, ответил Княжич. – Путь к реке уже отрезан, да и эти, – Иван кивнул на гусар, – так просто не дадут уйти. К берегу прижмут и вырежут. В лучшем случае с крутояра в воду скинут. Сейчас главное – выстоять, удар архангелов сдержать.
Как бы в подтверждение его слов в строю крылатых всадников запели трубы, и закованные в сталь гусары двинулись на хоперцев.
Лучшие рыцари Речи Посполитой, отпрыски древних княжеских родов, содрогая землю копытами своих коней, железной лавой понеслись на казаков – потомков нищих русских мужиков, дерзнувших потягаться с ними воинской доблестью.
– Помоги нам бог, – промолвил Княжич и выехал вперед. Гарцуя на красавце Лебеде перед приунывшими собратьями, он закричал:
– Держись, станичники! Не посрамим казачьей славы, постоим за Русь Святую и веру православную. Кто посильней, берись за пику да выезжай вперед. Остальным – пищали изготовить. С них-то уж наверняка шляхетские латы пробьем. Цельтесь в первые ряды, чтоб самых смелых ляхов выбить и поломать им строй.
Видя, что казаки колеблются, и далеко не все готовы откликнуться на Ванькин призыв, Чуб тоже выехал вперед. Срываясь на хрип, Емельян громогласно провозгласил:
– Исполнять есаулов приказ!
Резанец и Большак последовали его примеру. Мудрость командиров дорогого стоит, но их собственное бесстрашие перед костлявым ликом смерти еще дороже. Отвага старшин воодушевила станичников, полк стал спешно перестраиваться, готовясь принять удар железных польских орлов.
Когда до рыцарей осталось не более полутора десятков саженей, – Княжич выхватил булат из ножен и скомандовал: