Проклятый трон
Шрифт:
– Точно нет?
– Абсолютно, – твердо ответил он, хватая меня в охапку, до боли сжимая плечи и целуя так, словно поцелуем этим хотел доказать мне правдивость своих слов.
– Иди уже, – рассмеялась я, отталкивая его.
На улице громко хлопнула автомобильная дверь. Похоже, господин Тобиас посчитал, что его подопечный слишком долго прощается с родственницей, и решил напомнить Николасу о себе.
– Проследи за Ральфом, – серьезно попросила я.
– Прямо сейчас, – кивнул Никки, отошел к выходу, обернулся в дверях и с нажимом сказал: – ты обещала.
– Никаких глупостей, – подняла
Николас не улыбнулся, ушел. Под быстрыми шагами скрипела деревянная лестница, а затем открылась тяжелая входная дверь.
Я осталась в квартире одна.
Тяжелые деревянные двери были распахнуты настежь. Выкрашенные белой краской старые и наверняка много повидавшие. Если бы вещи могли говорить, их рассказ был бы крайне увлекательным. Ральф стоял к ним лицом, спиной опираясь о стену длинного коридора, но видел след от кисти, хаотическим узором покрывающий всю поверхность деревянных полотен. Сто раз перекрашены, судя по выглядывающим друг из-под друга слоям на небольших сколах. Кажется, за эти пару часов он успел выучить каждую трещинку на этих дверях. Впрочем, не самый плохой вариант. Альтернатива только каменный пол, красный ковер, тошнит его уже от этого цвета, ну и Юрий.
Лучше двери.
Удивительное дело, но к постоянному вниманию уже величества Бонк не то, чтобы привык – перестал замечать. Этот кабинет был небольшим, и рабочий стол стоял аккурат напротив распахнутых дверей. Ральф сам открыл их по приказу Юрия и теперь ощущал его больной взгляд, но ничуть не раздражался. Почти не задумываясь, отвечал на вопросы: его величество развлекало себя беседой со своим охранником. Односложно отвечал. И не потому, что хотел как можно скорее закончить беседу. Просто лень было ворочать языком. Ральф подавил зевок: не выспался.
– Я долго не мог понять, кого вы мне напоминаете, господин Бонк, – снова обратился к нему Юрий.
От двери пришлось оторваться. Утреннее солнце освещало рабочий стол Юрия и толстую папку с документами на нем. Эту папку прямо на глазах Бонка передал императору господин Холд. Вместе с ним, с Ральфом, передал. И было это в четыре утра.
– Кого? – даже не пытаясь изобразить интерес, уточнил Бонк.
– Его, – рассмеялся Юрий и показал на миниатюрную фигурку на своем столе.
Ральф хмыкнул и пожал плечами. Из коридора рассмотреть её было невозможно. Солдатик? Его величество аккуратно поставил статуэтку себе на ладонь и поднес к глазам.
– Невероятное сходство, – улыбнулся мужчина. – Хотите посмотреть ближе?
Да в общем-то не особо. Спать хотелось больше. Где там его смена, вроде время подошло? Можно будет поспать на мягком кресле в комнате охраны.
– Да, с удовольствием, – вежливо ответил Ральф.
Юрий резко поднялся с кресла и сам сделал шаг в сторону своего охранника. Бонк выдвинулся к нему на встречу и вошел в кабинет, не удивляясь и не замечая ненормальной любезности императора. Протянул руку, забирая фигурку, и внимательно вгляделся в удивительно точно вырезанное лицо игрушки.
По спине пробежал холодок, настолько неожиданно было видеть ему свою крошечную копию. Черт, да тут даже китель почти такой, только с эмблемой старой Валлии…
– Отец любил меня, – вдруг сообщил ему Юрий. – Мне было разрешено многое. Почти
Ральф прямо взглянул в синие глаза императора.
Александр съехал с катушек еще в молодости, это очевидно. Юрий сходит с ума прямо сейчас. И замкнуло его тоже на Бонке, пусть и другом. По наследству.
Ральф расправил плечи и вернул солдатика Юрию.
– Действительно, – спокойно заметил Ральф. – Что-то есть.
В коридоре послышались шаги. Смена, наконец-то. Надо поспать хотя бы пару часов. Сегодня похороны, велика вероятность, что на церемонии придется присутствовать.
– Я хочу, чтобы вы несли гроб вместе со мной, – словно читая мысли, заявил ему сын Александра.
– Как пожелаете, ваше величество, – Ральф коротко поклонился.
– «Мой император» из ваших уст было бы предпочтительнее, – с усмешкой ответил Юрий.
Смена встала в коридоре. Ральф снова подавил зевок. Величество, мой император, плевать, когда не вкладываешь в эти слова ничего.
– Как пожелаете, мой император, – послушно повторил он.
Юрий прикрыл веки, пряча блеск синих глаз.
– Закройте за собой двери, господин Бонк. Не люблю посторонних.
Еще один короткий поклон, и Ральф вышел из кабинета, не забыв выполнить просьбу его величества.
Длинные коридоры дворца были полны людей. Охрана, военные, слуги. Полным ходом шла подготовка к траурной церемонии. Благо, гостей не было. И красных следов вчерашнего вечера не было тоже.
Ральф быстро нашел вожделенную комнату и, вяло отреагировав на подначки вояк, опустился в свободное кресло. После Юрия, к глупым остротам у него теперь, наверное, пожизненный иммунитет.
На стене напротив кресла висел портрет молодого Александра – комнтату для военных организовали наскоро, выделив первое более-менее подходящее по размеру помещение. Люди Холда были сейчас во дворце чем-то вроде усиления безопасников Юрия. Бонк посмотрел на часы – почти семь.
Семь… Конечно, он не выспался. Даже самый молодой и здоровый организм не способен отдохнуть за пятнадцать минут. Именно столько он спал этой ночью. Он бы вообще не ложился, так бы и сидел на кухне Холда перед телевизором и смотрел вместе с Лиз. Она сериалы, а он на неё. Да только юная госпожа Холд начала засыпать прямо за столом, и Кристос настоял на том, чтобы оба они разошлись по комнатам.
Где Фостер? Тревога уходить не желала, хотя Холд обещал, что Ник скоро приедет во дворец.
Ральф закрыл глаза и, мысленно приказав себе проснуться без пяти минут девять, мгновенно заснул безо всяких сновидений.
Проснулся он от тишины. Слишком громкой для комнаты, в которой одновременно отдыхают сразу несколько молодых мужчин. Бонк открыл глаза. Сидел он один, остальные стояли. Юрий что ли явился? Или Холд? Ральф повернул голову и увидел в дверях Фостера. Ник как Ник, всё та же черная форма, идеально выглаженная, или даже новая, по нему не поймешь. Ничего не выражающая высокомерная физиономия, которая и вывела Ральфа из себя в день их знакомства. Только физиономия эта – оживший портрет молодого Александра. Неудивительно, что военные при его появлении повскакивали с мест.