Проклятый
Шрифт:
— Знаешь что, Джон? — заговорил он. — У меня нет теперь никого. Ни сына, ни дочери, ни жены. Вся моя семья, все, кого я любил и с которыми хотел провести остаток жизни, все они ушли. Остался только я. Мне даже некому остаток в наследство мои золотые часы.
Он подтянул манжету, снял часы и поднял их вверх.
— Что случится с этими часами, когда я умру? Знаешь, Констанс сказала, чтобы я выгравировал на них мое имя. Она сказала: «Однажды твой праправнук наденет эти часы, посмотрит на имя, выгравированное сзади на крышке, и будет знать, откуда он родом и кто он есть». И знаешь что? Такого
— Успокойся, Уолтер, — сказал я ему. — Я только поговорю с врачом и тут же поедем, я отвезу тебя домой.
— Ты… возвращаешься туда сегодня? На Аллею Квакеров?
— Останусь с тобой, если хочешь.
Он сжал губы, потом медленно кивнул.
— Хотел бы. Если это не доставит тебе хлопот.
— Никаких, Уолтер. Честно говоря, только рад, что есть предлог не возвращаться туда сегодня.
Мы вышли из госпиталя и пошли через паркинг к моей машине. Уолтер дрожал на вечернем ветру. Я помог ему сесть, а потом мы поехали через пригороды Салема и свернули на юг, в сторону Бостона и Дедхэма. Во время поездки Уолтер почти не говорил, только смотрел через окно на проезжающие автомобили, на дома и деревья. Уже наступала ночь, первая за тридцать восемь лет, которую он проведет не с Констанс. Когда мы приближались к Бостону, огни самолетов, идущих на посадку аэропорта Логана, выглядели такими одинокими, как никогда раньше.
Дом в Дедхэме принадлежал семье Бедфордов уже четыре поколения и переходил от отца к сыну. Хотя Уолтер и его отец оба работали в Салеме, они оставили себе эту старую резиденцию в Дедхэме, взирая на традиции. В течение нескольких лет отец Уолтера снимал также небольшую квартирку недалеко от центра Салема, но Констанс уперлась рогами, чтобы Уолтер ежедневно ездил на работу за двадцать пять миль, особенно когда мать Уолтера тайно информировала ее на похоронах своего мужа, что отец Уолтера водил в квартирку в Салеме «бабенок», и что под кроватью была обнаружена огромная гора использованных презервативов.
ЭТо был большой колониальный дом, стоящий на семи акрах земли. Сорок один акр, вначале принадлежащие семейству Бедфордов, были распроданы строительным подрядчикам. Покрашенное в белое здание с покатой пятиступенчатой крышей стояло на конце крутой аллеи, обсаженной кленами, и выглядело осенью так живописно, что было трудно поверить, что в этом здании кто-то живет. Помню, какое оно произвело на меня впечатление, когда Джейн впервые привезла меня сюда. Я подумал, что для семьи Бедфордов было бы значительно лучше, если бы в то утро я развернулся и уехал назад, в Сент-Луис, не задерживаясь в пути ни на минуту; тогда я не принес бы им тех трагедий, какие свалились на них в течение последних нескольких недель, и тех ужасов, которые их еще ожидали.
Я запарковал машину у передних дверей и помог Уолтеру выйти. Он подал мне ключи, а я открыл дверь. В доме было уже тепло: Бедфорды оставили центральное отопление включенным еще прошлым вечером, поскольку, выходя из дома, собирались вскоре вернуться. Первое, что я увидел, когда включил свет, были очки Констанс, лежащие на лакированном столике, в том же месте, где она оставила их менее двадцати четырех часов назад. Я отвернулся и заметил свое собственное перекошенное лицо в круглом позолоченном зеркале.
— Задание номер один, это тройное шотландское, — обратился я к Уолтеру. — Садись себе в салоне и сними ботинки. Расслабься.
Уолтер очень старательно повесил свой плащ в шкаф, затем вошел за мной в просторный салон с навощенным полом цвета меда, персидскими коврами и традиционной мебелью XIX века. Над большим камином висела масляная картина, изображающая графство Саффолк в давние времена, до появления домиков для уик-энда, строительного треста «XXI век» и автострады Массачусетс. На полке над камином стояла коллекция фигурок из дрезденского фарфора, принадлежащая, несомненно, Констанс.
— Чувствую себя ужасающе отупевшим, — заявил Уолтер, с трудом садясь в кресло.
— Ты еще какое-то время будешь отупевшим, — предупредил я его. Я налил две большие порции виски из тяжелого хрустального графина и вручил одну из них ему. — Это твой ум защищает тебя от последствий потрясения.
Уолтер повертел головой.
— Знаешь, все еще не могу в это поверить. Постоянно думаю о прошедшей ночи, когда появилась Джейн, и мне кажется, что это был какой-то ужас, который я видел по телевизору. Что этого на самом деле даже не могло быть.
— Все дело в том, что ты считаешь реальностью, — ответил я, садясь напротив него и придвигая кресло немного ближе.
Уолтер посмотрел на меня.
— Разве она всегда там будет? Я говорю о Джейн. Разве она всегда будет духом? Разве ей никогда не суждено вечного покоя?
— Уолтер, — сказал я. — Это как раз один из тех вопросов, о которых я хотел бы с тобой поговорить. Но не сейчас. Подождем до завтра.
— Нет, — начал противоречить Уолтер. — Поговорим еще сейчас. Хочу все это продумать. Хочу об этом думать и думать, пока не измучусь и уже не смогу об этом думать.
— Ты уверен, что это рассудительно?
— Не знаю, но именно этого и хочу. Кроме того, к чему мне теперь рассудок? У меня нет никого. Ты понимаешь это? У меня дом с десятью спальнями, но со мной теперь никто не будет жить в этом доме.
— Кончай свой бокал, — попросил я его. — Выпьем еще по одному. Должен напиться, чтобы рассказывать об этом.
Уолтер проглотил виски, вздрогнул и подал мне пустой бокал. Я налил еще порцию, после чего сел снова и начал рассказывать:
— Из того, что я знаю, есть только один способ, чтобы обеспечить покой душе Джейн. Но даже и этот способ не совсем надежен. Я вынужден был в это поверить, ведь чем больше я узнаю, тем удивительнее мне все это кажется. Наверно лишь потому все еще верю в это, что поверили еще четыре человека: трое моих знакомых из музея Пибоди и их приятельница.
Сегодня утром мы поехали в Тьюксбери и разговаривали с мистером Дугласом эвелитом. Знаешь мистера Эвелита? Ну, наверно, по крайней мере слышал. Мистер Эвелит исследует метафизические явления, происходящие в Салеме и Грейнитхед. Он согласен с нами, что вероятнейшей причиной их всех, таких, как появление духа Джейн и мистера Эдгара Саймонса, является… что-то, что лежит на дне моря, в старом корпусе, неподалеку от побережья Грейнитхед. В корпусе корабля под названием «Дэвид Дарк».
— Не понимаю, — заявил Уолтер.