Прокол (сборник)
Шрифт:
Проститутка оценит меня, а не я ее…
Пропускаю ее в дверь. Как леди. Пусть! Мент пристально провожает нас взглядом. Я туповато улыбаюсь, мол, пойми кореш, иной раз природе не сопротивишься. Чтобы он понял, кто она. А то вдруг пролет… И уж не мальчишке этому судить, кто кому здесь должен улыбаться.
Заходим в номер.
— Мое имя Нилс, — говорю без вступления, как придурок. — А вас как звать?
— Нина, — она коротко отвечает и берется за пуговицу.
— Стоп, — я вмешиваюсь. — Пальто еще понадобится.
Она
— Пожалуйста, садитесь, — я указываю на стул. Спинкой к выходу. Сам обхожу стол и сажусь напротив. Включаю магнитофон. Он взревывает. Я морщусь, как будто не ожидал такого шума. Райт с Алвилом резко, но тихо выходят из ванной. На их лицах детский энтузиазм. Я копаюсь в магнитофоне и наконец убавляю звук.
— У меня своеобразные желания, — объясняю. — Я предупреждал заранее.
— И какие?
Ребята незаметно приближаются по мягкому ковру…
Беса, сидящего во мне, я знал с подростковых лет. Был с ним на ты, как налогоплательщик с финансовым инспектором. Как не пытайся от него отмазаться или отбрехаться, тот или иной налог должен быть уплачен. Иначе рано или поздно придется оплатить все. Как тому парню с Вологодчины.
В школьные годы я не задумывался о налогах, но отца Сергия все равно было жалко. Ну, чего ему не запереться одному в спальне и… Скажем так: переспать с этой девицей… В отшельническом одиночестве. А папаша на облачке пусть не возникает! Кто ружье зарядил, сам знает, что выстрелит. Не трудно вообразить, как он сам ребро это адамово мурыжил, пока не достиг желанных форм, и как сам потом слюной исходил…
А Сергий — вот тебе на! Палец отрубил. А дальше? Таким образом еще девятнадцати соблазнительниц можно избежать. Нет, восемнадцати. Большой палец правой руки останется последним, и его то — попробуй, сруби!
Тогда уж другой палец рубить следовало.
— Я бы хотел по возможности правдоподобного негодования, отчаяния, ненависти. Нужно, чтобы вы слегка посопротивлялись, потом сдались бы, но в вашем лице должен отражаться страх и отвращение, как к омерзительному монстру. Если выйдет убедительно, я хорошо заплачу.
— Сколько?
Нет места сомнениям: мадам никогда подобного не вытворяла и вряд ли способна. Не профессионалка же. Наверное, у нормального мужчины просто раздевается, приступает к минету и так далее. Сдвинутых у нее не бывало. Такой соскучился бы.
— За вашей спиной мои друзья. Не двигаться!
Она оборачивается. Потом возмущенно обращается глазами ко мне. Первые неподдельные эмоции. Они усугубляются при виде дулового отверстия
— Тихо! — я шепчу. Не сказанные слова замирают в ее горле, и рот остается полуоткрытым. Пистолет она видит впервые.
Сейчас ей положено кричать. Кто же будет стрелять в отеле средь бела дня! Или резко пригнуться. Вот я стреляю. Райт хватается за живот и хрипя валится на пол. Алвил отскакивает. Дверь распахивается и появляется полицейский-супермен с базукой. И так далее…
Она этого не знает. Она молчит и сидит, как мышь. Может быть, у нее дома нет телевизора?
Дело было на тусовке у одного мажористого кореша. Все упились. Хозяин хвастался пистолетом. Купил, мол, чтоб жене дома было безопаснее. Предупреждал, что штуковина заряжена.
Каждый уважительно разглядывал блестящую вещицу и передавал дальше. Зашел разговор об оружии. Один из сидевших рядом со мной неожиданно схватил меня за плечо, ткнул дулом в ухо и заорал: «Деньги или жизнь!»
Шутка. От меня требовалось что-то остроумное. Но я лишился чувства юмора. Сидел, как обмерший, скривившись от внезапного захвата. Палец шутника дрожал на спуске.
Пистолет, должно быть, имел предохранитель. Как ни странно, я не стремился в этом убедиться. В помещении воцарилась гробовая тишина. Секунду спустя остряк смутился, виновато улыбнулся, положил оружие на столик и хотел что-то сказать. Не успел. Впервые в жизни я врезал, не предупредив.
— Если без глупостей, ничего не случится. Только правдоподобные эмоции. Я же предупреждал.
Она остекленело уставилась на меня. Чувствуется отсутствие кинематографической закалки.
Я хладнокровно выдерживаю взгляд. Побоишься выстрелить — и взгляд тебя выдаст. Но я не боюсь. И музыку не сделаю громче. Это говорило бы о неуверенности.
Райт резко обхватывает ее за голову и запихивает в рот полотенце. Ткань чистая и смоченная в ананасовом соке. Гуманная идея Райта.
Она хватает Райта за руки, но попадает в широкие ладони Алвила. Крик ее приглушен, но вполне различим. Я прибавляю звук и встаю. Дверь номера кажется достаточно звуконепроницаемой.
Ребята хватают ее подмышки. Она оказывает сопротивление и опрокидывает стул.
— Вас никто не слышит! — я произношу ясным русским языком, и она в смущении забывает отпихиваться.
— Если свяжем, хуже будет, — я кладу моток веревки на столе рядом с пистолетом. — Будете спокойны, ничего не случится. Как договорились: незначительное унижение за значительную плату. В этом и есть прелесть вашей профессии.
Я размахиваю полтинником ей перед глазами и сую его в карман пальто.
— Для начала.
Ребята подволакивают ее два шага до подоконника и прижимают плечами к оконной раме.