Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны
Шрифт:
– Что бы ни случилось с нами, помни – мы с тобой одной крови. Одной – помни!
Восточный Афганистан
5 июня 1988 года
Заходящее солнце через ветви маскировки проникло в пещеру, заполненную густым мужским храпом.
Первым проснулся американец, прикованный здоровой рукой к Сарматову. Приподнявшись на локте, он попытался пошевелить больной рукой. После немалого усилия рука приподнялась почти до уровня плеча. Американец дернул Сарматова. Тот вскочил как ужаленный и схватился за автомат.
– Майор, похоже, мои дела не безнадежны! – обрадовался он. – Я начал чувствовать пальцы!
– Похоже! – облегченно пробасил Сарматов и сорвал с его плеча повязку. – И рана сухой коркой покрылась… Знали мои предки толк в этом деле!..
– Готов это признать! – улыбнулся американец и вновь пошевелил пальцами. – Русские говорят: до свадьбы заживет, да?
– А ты что, не женат? – спросил Сарматов, накладывая на рану тампон и пластырь.
– Женат! Штат Оклахома! – с готовностью ответил американец. – У меня есть жена, сын Ден и дочь Джулия. А у тебя есть жена?
– Жена? – переспросил Сарматов, поймав на себе пронзительный взгляд сидящего неподалеку Савелова. Сарматов отвернулся и хмуро бросил: – Жена при моей профессии непростительная роскошь, полковник.
– Нет, ты не прав! – покачал тот головой. – После нас должны оставаться дети.
Савелов поднялся и пошел мимо них к выходу.
– Сменю часового, – кинул он на ходу.
Сарматов посмотрел ему вслед и, не поворачиваясь, напел себе под нос:
– Наши детки – ядра, пули метки – вот где наши детки!..
– Я знаю – это старая русская песня, – вслушиваясь в слова, сказал американец.
– Гляди-ка, а ты много о нас знаешь, полковник! – поворачиваясь к нему, оборвал песню на полуслове Сарматов.
– Еще мало! – серьезно ответил тот.
Снаружи послышался шум, и в пещеру ввалились Бурлак с Аланом. На плечах Бурлака был здоровенный курдючный баран.
– От большого немножко – не грабеж, а дележка! – сообщил Алан и, приняв серьезный вид, доложил: – Над ущельем грифы летают. Если кровь учуют – слетятся в гости. Значит, барана здесь резать надо!
– Слабонервным советуем удалиться! – сказал Бурлак, доставая нож.
Удалился лишь Силин.
– Надеюсь, вы себя не обнаружили? – спросил Сарматов.
Алан с деланым акцентом воскликнул:
– Мы малчик, да?.. Женщина в люльке ребенка качает, песня поет – пусть поет! Аксакал «бур» на камень положил, плот строит – пусть строит, да? Балшой сабака хвостом виляет – пусть виляет, да?
– Плот, говоришь, строит? – переспросил Сарматов.
– Да, большой, из бревен, с ограждением, чтоб баран в воду не прыгал, да? На Кавказе тоже такой плот строят, – продолжал прикидываться Алан.
– Абдулло вы там случайно не встретили?
– Его лагерь в пяти километрах вверх по реке, – ответил Бурлак, примериваясь ножом к горлу барана. – Но его сейчас там нет. Мы подстроились к его частоте – видать, чует нас Абдулло и рыщет
Стараясь не смотреть на бьющегося в агонии барана, Сарматов кивнул и вышел из пещеры.
Сидящий на камне неподалеку от входа Савелов повернул голову на звук шагов и спросил:
– Что донесла разведка?
– Абдулло в ущелье. Видно, чует нас, сволочь! – не глядя на Савелова, ответил Сарматов и, подойдя к нему, присел рядом. – Американец уже может топать на своих двоих… Пришло время, капитан, разделиться, чтобы людей без нужды не гробить. Мы с полковником – на запад, к Баглану, пойдем, а твоя группа пусть топает на гребень хребта. За ним до наших погранзастав – как от Москвы до Внукова…
– Мне не послышалось? Ты действительно собираешься идти на Баглан? А как же Абдулло?..
– Слушай сюда! – Сарматов достал карту и, развернув, начал водить по ней пальцем. – Вы подниметесь на перевал и вот здесь, – он показал пальцем в нарисованные горы, – пошумите погромче, дымовую шашку запалите, взорвите что-нибудь… Абдулло не дурак потерять миллион баксов – бросится со всей сворой за вами. Конечно, они свои горы знают. Но без альпинистской подготовки о хребет зубы обломают. А тем временем мы под шумок вырвемся из ущелья.
Все, о чем говорили Сарматов с Савеловым, прекрасно слышал Силин, лежащий за камнем с другой стороны. Он ловил каждое сказанное слово, и на лице его отражались попеременно то любопытство, то брезгливость.
– А если Абдулло не бросится вслед за нами, а вызовет пакистанские вертушки, и они нас на белом снегу прикончат, как в тире?.. – донесся до Силина голос Савелова.
– Бросится! – раздался голос Сарматова. – Я этого шакала давно знаю. У него есть одна большая проблема – делиться не умеет… А пакистанские летуны не идиоты, чтобы входить в зону действия нашей Южной ПВО… Для страховки на перевале сразу выходите в эфир и орите открытым текстом: мол, идем с ценным заморским грузом и просим погранцов встретить нас хлебом-солью.
– Когда нам уходить? – спросил Савелов.
Чтобы разобрать приглушенный голос, Силин даже чуточку приподнялся.
– Утром, когда туман плотнее ляжет. Готовьте страховочные фалы, крючья, хорошо отоспитесь. А я пока донесение командованию сочиню, как выберешься из этой передряги, передашь, – сказал Сарматов.
– Как скажешь, командир, – без особого энтузиазма ответил Савелов.
– Возьмете с собой Силина. Сломался Сашка Громыхала, жалко, но придется списывать… Который год без передышки – металл, и тот от усталости рассыпается!
– Тогда вместо Силина возьми у меня Шальнова, – предложил Савелов.
Сарматов отрицательно качнул головой:
– Нельзя, у Шальнова двойня родилась. Не хочу его подставлять. Все же, как ни крути, у вас выбраться шансов больше. Справимся мы с полковником и втроем!
Сарматов и Савелов ушли в пещеру. Силин угрюмо посмотрел им вслед, по его скулам стали ходить желваки. Еле сдерживая рвущийся из груди крик, он с ненавистью посмотрел на скрюченные пальцы своих рук и вдруг со всей силы ударил рукой о камень.