Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны
Шрифт:
– Знаю, чистосердечное признание – прямой путь в тюрьму, – съерничал Юрпалов.
– Многое теперь зависит от вас. А то, что я смогу сделать для вас в рамках закона, поверьте, сделаю! – внятно произнес Оболенцев.
– Кирилл Владимирович, я сейчас не могу, отпустите меня. Я знаю, что с моим предшественником Майером вы обошлись по-божески. Надо подумать. Христом богом прошу, отпустите сегодня, сердце и так разрывается. Дайте лучше чего-нибудь сердечного…
Оболенцев достал валидол, протянул его Юрпалову и вызвал конвой.
После
Миновав домик Скорины, они въехали на гору и притормозили у ограды, окружавшей по периметру довольно большой участок. Здесь кипела работа: во дворе солдаты очищали территорию от строительного мусора и ставили опалубку под дорожки и лестницы, кто-то высаживал декоративные кустарники, маляры красили фасад.
– Петя, а может, на время свернуть работы? – с опаской предложила Тамара Романовна. – Как бы они сюда не добрались!
– Теперь поздно. Сейчас лучше поскорей закончить. Осталось всего ничего… Все-таки правильно я сделал, что участок не на нас оформил. Партийным работникам нельзя иметь собственность… Одни неприятности от нее могут быть…
– Тогда для чего жить?
– Не я же это придумал – такова установка ЦК!
Удовлетворенные темпом работ Борзовы быстро покинули стройку. Но чтобы дело шло веселее, они попросили Валеру сегодня еще раз вернуться сюда.
Ярыгин, проезжая мимо домика Павла Тарасовича, едва не столкнулся с Борзовыми. Вовремя заметив их автомобиль, он юркнул на своем бежевом «жигуленке» в первый попавшийся переулок. Оставив машину там, он пешком добрался до стройки и, заняв удобную позицию, сделал несколько снимков. Затем спустился по склону горы, прошел мимо ограды и присел на корточки возле обедавших солдат.
– Ну, служивые, далеко до дембеля?
– Кому как, – ответил конопатый солдат. – Мне весной.
– А здесь что, награды зарабатываете? Кормят вас, вижу, не хуже, чем в офицерской столовой.
– Выше бери, со «Спутника» возят! – Конопатый указал на стоявший рядом термос с эмблемой Комитета молодежных организаций СССР.
Ярыгин собирался продолжить разговор, но ему помешали – сзади послышалось:
– Тебе чего здесь надо?
Оглянувшись, майор увидел краснорожего прапорщика.
– Ничего, просто так. Об жизни с мужиками толкую.
– Давай вали отсюда, не отвлекай народ от работы!
– Тоже мне, военный объект! – презрительно бросил Ярыгин и пошел вниз, чтобы, отыскав удобную точку для съемок, запечатлеть работающих солдат.
Но снять их ему не удалось. Как только он достал фотоаппарат, на него набросились три здоровенных мужика. Первого из нападавших Ярыгин ловко отшвырнул ударом ноги, второго успел поймать на замахе и броском через бедро уложить на землю, а третий, которого он не видел, сцепленными в ключ кулаками нанес ему по голове такой силы удар, от которого он рухнул.
Второй нападавший, поднявшись с земли, подошел к Ярыгину, пнул его носком в живот, а затем
– Это тебе для отчета…
Нападавшие скрылись в листве, а Ярыгин, придя в себя, встал и, мотая головой, поплелся к автомобилю.
Валера, доставив Борзовых домой, не стал садиться с ними за стол, хотя они его и приглашали, а, оседлав машину, примчался на стройку. Только вместе с прибывшим сюда для проверки командиром стройбата майором Холявченко они начали обедать, как появился Цвях.
– Давай к столу, Серега, – по-свойски предложил майор.
– Я только от стола. Но на халяву, раз Холявченко предлагает, не откажусь! – скаламбурил Цвях.
– Ну как, все с преступностью борешься, искореняешь ее, проклятую? – спросил стройбатовец.
Усаживаясь за стол и отгоняя форменной фуражкой налетевших на снедь мух, Цвях, поглядывая на майора, невозмутимо начал:
– Заходит мужик в ресторан и видит лозунг: «Все на борьбу с мухами!» А мух вокруг тучи – больше, чем у вас здесь. Вот он и спрашивает у проплывающей мимо полусонной официантки: «Когда же вы начнете борьбу с мухами?» А она ему безразлично отвечает: «Борьба уже была, но мухи победили». Вот так-то! Все понял, майор? – завершил Цвях, уплетая большую тарелку борща с мясом и заедая одновременно чесноком и луком.
– Тут часа полтора назад, говорят, хмырь какой-то вертелся, с солдатами заговаривал…
– В курсе дела, – живо отозвался Цвях, разделываясь с большим куском мяса. – Пока вы тут клопа давили, он домик щелкал. Мои хлопцы доложили – потолковали с ним, машинку слегка попортили. Вон там, за кустами.
– Ты что, другого места выбрать не мог? – возмутился Валера. – Петру Григорьевичу это не понравится.
– А чего бояться? – хвастливо возразил Цвях. – Когда бьют, паспорт не спрашивают. Хлопцы заезжие, сегодня – здесь, завтра – там!
Рассказывать Оболенцеву о драке Ярыгин пока не стал. Заменив в горотделе КГБ фотоаппарат и списав все на несчастный случай, он оставшуюся часть дня посвятил розыску пострадавшей в дорожно-транспортном происшествии старушки. Отказной материал по ДТП он, как и полагал раньше, не нашел, его успели уничтожить, а вот ясноглазую и чистенькую бабульку он все же доставил Оболенцеву.
– …Очнулась я в больнице. Соседки по палате, все десять, в один голос твердили – жди, Тихоновна, придет шофер, что тебя сбил, или его хозяин и завалят тебя гостинцами, чтоб зла на него не держала, – опираясь подбородком на палочку, охотно рассказывала старушка, будто все это происходило не с нею. – День проходит, два – никого. Вскорости, правда, навестил милиционер, обходительный такой. Я ему: «А виноватый-то где, отчего глаз не кажет?» От него и узнала, что сбил меня секретарь горкома Борзый. А когда срослась кость и выписали меня, на работе люди сказали про бумагу из милиции. В той бумаге велено было наказать меня мерами общественного воздействия. – Последние три слова она произнесла так, точно они были иностранного происхождения. – Так вот и вышло, что не машина сбила меня, а вроде бы я – ее. С год погоревала, что сделалась хромой, а дальше привыкла…