Прокурор жарит гуся
Шрифт:
Она кивнула утвердительно.
— Я сказала себе: какая счастливая мать, ведь ее дочурка при ней. Наверное, я была эгоистичной, но не могла избавиться от горькой мысли: почему судьба избрала меня из огромного множества… Нет, наверное, все-таки я так не думала, мистер Селби но…
— Я понимаю, — поспешно остановил ее прокурор. — Скажите, это может быть очень важно. Женщина не почувствовала, что вы чрезмерно заинтересовались ее ребенком?
— О да. Она заметила мой взгляд и… Наверное, ей показалось, что я не совсем в себе, и она встала между мной и колыбелькой. Это задело меня. Я сказала, что потеряла свою крошку и потому так смотрю на ее ребенка. Она мне очень посочувствовала.
— О чем она вас расспрашивала? — поинтересовался Селби.
— Она спрашивала о машине, особенно интересовалась, заметила ли я, кто был за рулем и сколько человек находилось в машине… Мне не хотелось обсуждать это, но в то же время я не желала показаться грубой, особенно после того, как она столь доброжелательно ко мне отнеслась. Я попыталась сменить тему и начала расспрашивать женщину о ребенке, о его возрасте.
— Она назвала дату рождения?
— Да, девятнадцатое июля. Я запомнила, потому что моя дочурка родилась пятого июля; ее ребенок оказался на две недели моложе, чем моя Мэри.
— Не припомните ли точное время разговора?
— Не знаю, как насчет «точного времени», но я ждала автобус на Сан-Франциско. По расписанию он должен отходить в одиннадцать тридцать три. Думаю, автобус опоздал минут на пять — десять и отошел примерно в одиннадцать сорок… Впрочем, наверное, вы без труда сможете уточнить время на станции.
— Когда вы уезжали, где находилась женщина?
— Сидела на скамье. Она сказала, что ждет друзей.
— Она показывала вам ребенка?
— О да. После того как я рассказала ей о Мэри, она позволила мне смотреть на девочку, сколько захочу… А когда я начала плакать, она утешала меня, как могла.
— Интересно, могли бы вы описать ее?
— Женщину?
— Да.
— Лет на пять моложе меня. Мне… тридцать два. Темные волосы. Карие глаза. Была одета в светло-бежевый жакет, такую же юбку и легкую шелковую блузку розового цвета. Воротник был застегнут брошкой из горного хрусталя. На руках светло-коричневые кожаные перчатки. Ребенок был в плетеной колыбельке под розовым одеялом с белыми слониками на нем. Она говорила, что ожидает каких-то друзей… Казалось, она сильно нервничает. Поинтересовалась, знаю ли я кого-нибудь в Мэдисон-Сити, и спросила о мистере Карре, адвокате.
— Что вы ей ответили?
— Я сказала ей, что, по слухам, мистер Карр замечательный адвокат. В ответ она сообщила, что мистер Карр защищает ее интересы. Я поняла, что у женщины какие-то проблемы с мужем. Мне не хотелось лезть не в свои дела.
— Вы долго беседовали?
— Должно быть, минут десять — пятнадцать.
— И вам показалось, что женщина нервничает?
— Да.
— Испугана?
— Нет, я не сказала бы, что испугана… Скорее нервозна… Ну в общем, не знаю, мистер Селби, но я подумала, что она слишком много внимания уделяет автомобильной аварии. Она все время возвращалась к этой теме. Возможно, из простого любопытства. Не знаю почему, но она дважды спрашивала меня о машине, врезавшейся в нас, и о том, ясно ли я все видела. Она даже спросила, не думаю ли я, что тот автомобиль был направлен в нас сознательно.
В комнату вошел коронер. За ним последовали шериф и члены коронерского жюри, которые обследовали тело погибшей малютки. Маленькая группа принесла с собой как бы дуновение смерти.
Селби торопливо сказал:
— Я хочу с вами поговорить еще раз, миссис Хантер, и надо бы, чтобы вы рассказали все шерифу Брэндону… Дознание выльется в короткую формальность. Надеюсь, оно не
Но дознание, однако, не вылилось в короткую формальность. Коронер пригласил миссис Хантер, и та изложила свою версию событий. Затем он вызвал мисс Маргарет Фэй, блондинку двадцати двух лет, обладательницу лишенных глубины мысли голубых глаз и лица, которое при любых обстоятельствах не утрачивало безмятежного спокойствия. Из вопросов коронера выяснилось, что во время аварии она получила легкое сотрясение мозга и нервный шок. Мисс Фэй была доставлена в больницу на попечение врачей, которые отпустили ее лишь сегодня во второй половине дня. Она должна являться к врачу каждый день в течение недели, и врач разрешил ей участвовать в дознании при условии, что показания не займут много времени. Девушка, по ее словам, раньше работала официанткой в разных ресторанах по всей стране. Сейчас она путешествует на попутных машинах, и миссис Хантер подсадила ее минут за двадцать до аварии. Мисс Фэй не утратила присутствия духа и успела бросить взгляд на номер автомобиля, накатывающегося на них. Она увидела его в тот короткий миг, когда номерной знак промелькнул впереди в свете фар машины миссис Хантер перед самым ударом. Это, по ее словам, был оранжевый номер с «птицей» посередине. Она не запомнила все цифры, но утверждает, что там присутствовали две семерки.
Коронер продемонстрировал ей номерной знак, снятый с автомобиля Лосстенов. Последние две цифры на нем были семерки, и мисс Фэй сказала, что знак «похож» на тот, что она видела. Указав на пеликана, она сказала, что именно эту «птицу» имела в виду.
А.Б. Карр, который еще раньше незамеченным вплыл в комнату, поднялся на ноги и поинтересовался, задав вопрос своим сочным, резонирующим голосом:
— Будет ли мне позволено подать коронеру одну мысль?
Зрители, повернувшись на стульях, вытянули шеи, чтобы лучше рассмотреть адвоката, который, стоя у стены в последнем ряду и положив руки на спинку стула из предыдущего ряда, продолжал, не дожидаясь согласия:
— Я хочу предложить, чтобы коронер изучил вероятность того, что авария произошла не случайно, что миссис Хантер и ее маленькая дочь были ошибочно приняты за других, а именно за Алису Гролли и ее маленькую дочь, что водитель автомобиля следовал за миссис Хантер от Мэдисон-Сити, обогнал ее на подъеме, развернулся и на высокой скорости помчался назад с таким расчетом, чтобы встретить поднимающийся в гору автомобиль на самом опасном повороте дороги и столкнуть с проезжей части с намерением убить миссис Гролли и ее грудного ребенка.
Карр успел поклониться и усесться посреди гробового молчания, пока его словесный снаряд искал путь к сознанию слушателей.
Глава 5
Если бы Карр продолжал оставаться на ногах, то, совершенно естественно, немедленно превратился бы в мишень для вопросов. Но, усевшись с таким видом, будто он полностью завершил свой вклад в дознание, адвокат сумел сохранить напряженность момента и полностью переложил ответственность на коронера, который оказался к этому совершенно не готов.
Перкинс посмотрел на Селби, и в его взгляде прокурор прочитал мольбу о помощи. Обращаясь к адвокату, Селби спросил:
— Я полагаю, мистер Карр, вы не выступили бы с заявлением подобного рода, если бы не располагали свидетельствами, способными подкрепить ваши слова?
Карр оставался неподвижным ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы присутствующие поняли всю важность его предстоящего ответа:
— Это было не заявление, а всего лишь совет или предложение.
Неожиданно и неосознанно Селби повел себя как прокурор, ведущий перекрестный допрос свидетеля: