Прокурор
Шрифт:
– Не надо, - тихо попросила Надя.
– Но почему?
– настаивала Баринова.
– Понимаете, сидел он... А вы его перед всеми выставите... Да и вам потом нагорит...
В комнате наступила тишина. Флора чувствовала, что это признание далось Урусовой не легко.
– Только вы никому не говорите, очень прошу!
– взволнованно произнесла Надя.
– Честное слово!
– вырвалось у Флоры.
– Значит, вы поэтому раздумываете, идти или не идти за него замуж?
– Видите ли...
–
– Что ж, давай... Так вот, понимаешь, то, что было, то было - ну что поделаешь, коль так сложилось? А вот что скрыл судимость...
– От кого?
– От отдела кадров, когда к нам поступал.
– Надя покачала головой. Спрашиваю: зачем скрыл? Витя говорит, что иначе не взяли бы на работу. Я ему: раз решил жить честно, так нельзя врать даже в самой малости... Потом, с этим виноградом... Сменял ящик на бутылку коньяка...
– Я слышала, - кивнула Баринова.
– Выходит, опять не сдержался. Правда, отделали его за тот ящик - не дай бог! Сотрясение мозга.
– Она тяжело вздохнула.
– А кто это постарался?
– Да есть у нас один парень. Бывший чемпион города по боксу. Дружок начальника СЭЦа.
– Такой здоровый, с приплюснутым носом?
– спросила Баринова, вспомнив, как она впервые зашла в цех к Анегину и застала у него крепыша с внешностью боксера.
– Да. У нас его Громилой зовут. И все боятся. Одно время он даже в дружине был, ходил по городу. Так все хулиганы его стороной обходили...
– Странные порядки, - заметила Баринова.
– Разве мордобоем воспитывают? Ведь есть же, например, товарищеский суд...
– Знаешь, на некоторых никакие суды не действуют. А вот после знакомства с кулаками Громилы...
– Нет-нет, такие методы не годятся. Я завтра же поговорю об этом с директором...
Воскресное утро началось тревожно. У Павлинки поднялась температура, на тельце выступила сыпь. Прибежавший Виктор перепугался - не от купания ли? Но медсестра, за которой сходила в медпункт Баринова, сказала короткое слово - корь.
Урусова тут же собралась и повезла девочку домой. Виктор, естественно, поехал с ней.
Вскоре Флору вызвали в контору директора дома отдыха - звонил Заремба.
– Вы хотели посмотреть наших работников в семейном кругу?
– спросил Фадей Борисович после приветствия.
– Конечно, - обрадованно ответила Баринова.
– Это было бы здорово!
– Сейчас за вами заедет Евгений Иванович, посетим Боржанского. Кстати, познакомлю вас со своей супругой.
– Очень буду рада, - сказала Флора, понимая, что ей предстоит банкет, организованный начальством фабрики.
* * *
Анегин приехал за ней в щегольском ослепительно белом костюме, на среднем пальце правой руки у него красовался массивный золотой перстень с монограммой. Он открыл дверцу "Жигулей" последней модели
Доехали до города незаметно. Там к ним присоединился Заремба с женой.
– Капитолина Платоновна, - представил он журналистке пухлую женщину лет сорока, с капризно сложенными губами и волоокими глазами.
Та протянула Бариновой холеную руку с тщательно ухоженными ногтями и японским магнитным браслетом на запястье. Одета она была довольно скромно - легкое платье из кремовой марлевки. Да и сам Фадей Борисович походил на заштатного счетовода в своих хлопчатобумажных брюках, рубашке с короткими рукавами и соломенной шляпе.
Главный художник фабрики ожидал их, оказывается, не на городской квартире, а на даче недалеко от Южноморска.
Дачка была более чем скромная: маленький деревянный домик посреди участка, расположенного на берегу моря. Десяток фруктовых деревьев, огородик и неизменный виноградник. Возле домика стояла собачья конура. Единственно, что бросалось в глаза, - несколько пышных кустов роз, усыпанных крупными яркими цветами.
Когда машина подъехала к забору, большой лохматый пес выскочил из своей будки и, гремя цепью, зашелся в лае.
Откуда-то из-за виноградника появился Боржанский, в шортах, майке и пляжных сандалиях. Он унял собаку, запер ее в конуре и открыл ворота.
Анегин подогнал машину к самому домику. Гости вышли. Боржанский встретил их приветливо, но руку никому не подал.
– Готовлю, - пояснил он и, видя, что Фадей Борисович направился к крыльцу, сказал: - На природу, на природу! Дышать воздухом...
Все пошли за ним.
Возле самой воды стояли стол, стулья. Рядом в мангале весело трещал огонь под чугунным котлом, в котором шкворчало мясо с луком. Приехавших приветствовала высокая женщина, лет тридцати пяти, в старых потертых джинсах и в майке с короткими рукавами. У нее было продолговатое лицо, мечтательные глаза и пепельно-серые волосы, падающие на плечи.
– Моя жена Эрна, - сказал Боржанский, обращаясь к тележурналистке.
– Очень приятно. Флора, - протянула руку девушка и подумала, что зря вырядилась, как на торжественный прием.
– Плов?
– потянул носом Заремба.
– Фирменное блюдо.
– Да, - кивнул Боржанский, шинкуя острым ножом морковь.
– Вы еще и кулинар!
– воскликнула Флора.
– Только плов, - покачал головой Герман Васильевич.
– Память о Средней Азии.
– Но уж зато готовит его - язык можно проглотить, - сказала Эрна. Меня даже не подпускает к котлу...
– Боюсь, не разучился ли, - сказал Боржанский.
Анегин, Заремба и Капитолина Платоновна уселись на стулья, а Эрна потащила Флору в дом (Баринова при этом заметила, что Боржанский укоризненно посмотрел на супругу).