Прокурор
Шрифт:
– Чтобы матч, посвященный столетию отечественного футбола, проходил где?..
– обратился Самсонов к Бархатову.
– Понял, понял. Идея! Что, не хватает денег?
– Их всегда не хватает, - философски заметил Чибисов.
– Можно подкинуть, - сказал Лев Григорьевич.
– Только делать все надо с умом. Пусть инициатива исходит снизу, от горсовета.
– Это мы сочиним, - заверил Чибисов.
Утром, когда возвращались в Зорянск, гости не переставали хвалить Самсонова и Чибисова за прекрасно проведенное время. А вечером, когда провожали Бархатова
* * *
В понедельник Авдеева вызвал к себе заместитель прокурора области Первенцев.
– С Измайловым беседовали?
– спросил он.
– Беседовал.
– Факты, что в жалобе, подтвердились?
– Да как вам сказать...
– ответил Владимир Харитонович.
И передал разговор с зорянским прокурором, состоявшийся в субботу.
– Ну и что?
– спросил Первенцев.
– Главное Измайлов не отрицал, так? Пошел к посторонней женщине? Пошел. Выпивал с ней? Выпивал.
– Два бокала шампанского, - заметил Авдеев.
– Да еще остался на ночь в отсутствие мужа, - пропустив мимо ушей замечание Авдеева, закончил заместитель прокурора.
– Элем Борисович, почему посторонняя? Измайлов же объяснил: когда-то она была его первая любовь. А это чувство, можно сказать, святое... Ну откуда ему было знать, как все обернется, как истолкует муж. Ведь там оставался еще один гость, да исчез под утро...
– Должен был подумать о последствиях, - раздраженно сказал Первенцев.
– Мы не можем никому позволить пятнать нашу с вами форму. Призываем к соблюдению нравственности, порядочности, и если сами будем нарушать...
– Но ведь надо разобраться, - не удержался Авдеев.
– А если тут недоразумение?
– Ничего себе недоразумение, - покачал головой зампрокурора.
– А почему бы и нет, - убеждал Первенцева Владимир Харитонович. Допустим, этот Белоус не ведал, что его жена и Измайлов знакомы еще с Дубровска... Вот сгоряча и бахнул жалобу. И мы погорячимся. Белоус, может, сослепу, по глупости, но мы-то должны сейчас подумать...
– Сейчас, говоришь? А я уверен, товарищ Авдеев, что нам нужно было раньше подумать... Когда назначали Измайлова прокурором. Вот тогда действительно следовало подумать: можем ли ему доверять такой пост? Кстати, что известно о его прошлом?
– Оно не богато приключениями.
– И все же? Хотелось бы услышать о нем поподробнее... Или вы не готовы?
– Почему же, - пожал плечами Владимир Харитонович.
– Я знаю жизнь Измайлова не только по бумагам. Родился он в селе Краснопрудном. Отец одним из первых вступил в колхоз. Но в начале тридцатых годов по ложному доносу был обвинен в кулачестве. Хотя какие они были кулаки? В хозяйстве имелась одна корова да лошадь, которую Измайловым выделил сельский Совет. Он сумел отстоять свою правоту, но сколько это стоило сил и здоровья!
– Простите, Владимир Харитонович, - перебил его Первенцев, - если так было с отцом, то у сына могла затаиться обида, возникнуть определенный комплекс... Как вы полагаете?
–
– Продолжайте, - не ответив на вопрос, сказал зампрокурора области.
– Потом отец работал лесником. В первые дни Отечественной войны ушел на фронт и вскоре погиб, как многие из их села. Так что в дальнейшем Захара Петровича мать растила одна. И хотя учеба в школе Захару давалась легко, когда осталась за плечами семилетка, встал вопрос, что делать дальше.
В том, первом выборе сыграла, наверное, свою роль память об отце...
В Дубровске, их районном центре, был лесной техникум, куда и поступил Измайлов. Наверное, радовался, что наконец-то матери станет легче. В техникуме платили стипендию и дали место в общежитии. Но мать все равно помогала: чаще продуктами, реже деньгами.
– Извините, Владимир Харитонович, но откуда вам известны такие подробности?
– Как откуда? Мамаша Захара Петровича рассказывала.
– Вы уже успели с ней поговорить? Оперативно... Но насколько это объективно?
– многозначительно постучал Первенцев ручкой по столу.
– Настолько, насколько позволяют память и чувства матери, с которой, кстати, я давно знаком, и обо всем этом она мне рассказывала лет пять назад, если не больше... Да и сам Захар Петрович рассказывал, как в студенческие годы приходилось с ребятами по ночам разгружать вагоны. Тяжесть тугих мешков с сахаром, многопудовых бревен, пыль антрацита он, видимо, не забудет никогда.
Поработать лесником Измайлов не успел - летом получил диплом, а осенью его призвали в армию. Перед самым окончанием службы в их часть приехал окружной прокурор и прочел лекцию о профессии юриста, о юридическом факультете. Это и решило судьбу Измайлова.
Пролетели годы учебы в Москве. Затем - направление на следственную работу в суровый, но красивый край - Коми АССР. Там, в Сыктывкаре, он и женился.
Через три года его назначили следователем в Дубровскую райпрокуратуру.
В Дубровске Захар Петрович проработал следователем до самого переезда в Зорянск, куда был переведен помощником прокурора города. Думал, мать поедет с ним, но она отказалась. "Что мне в Зорянске делать?
– сказала она.
– Со старухами на скамейке языком чесать? Да и порядки в городе другие. Сосед соседу здрасьте не скажет. А тут, в Краснопрудном, вся моя жизнь осталась. В колхозе уважение. И заработок теперь хороший..."
Короче, уговоры оказались бесполезными. Мать осталась в Краснопрудном. А он с женой и сыном спокойно жил в Зорянске.
– Хорошо, допустим. А как насчет взысканий у Измайлова по служебной или партийной линии?
– По партийной чисто, а вот от прокурора области выговор был, один...
– Когда, за что?
– допытывался Первенцев.
– Три года назад за необоснованный арест, - ответил Авдеев и, закрыв на столе личное дело Измайлова, взял его в руку, давая понять, что доклад окончен. Но Первенцев попросил его конкретизировать вину Измайлова.