Прометей: каменный век
Шрифт:
В перерывах между сном и полусонным состоянием я жалел себя, снова и снова проклиная свой выбор, связавший меня с космосом.
Я — единственный сын обеспеченных родителей. Мой отец, Серов Сергей Николаевич, был потомственным военным, ракетчиком. Его военная часть в лесу за Красногорском входило в третье кольцо противоракетной обороны, чем папа гордился всю жизнь. Само собой, он имел тесные контакты с Плесецком, с конструкторскими бюро и с детства прививал мне любовь к ракетам.
Но вопреки его ожиданиям я выбрал профессию врача. Уже на пятом курсе, наслушавшись разговоров докторов в больницах, где у нас проходили
Моя мама, Янович Елена Анатольевна, была из семьи музыкантов, но сама выбрала специальность ветеринара и работала руководителем ветеринарной клиники «Доброе сердце». С детства я часто бывал у нее, мешая ей работать. Мне нравилось смотреть, как они лечат животных.
Благодаря отцу, отношение ко мне в центре подготовки космонавтов было лояльным. И когда Волков Иван Сергеевич, тридцатипятилетний врач, попал в автокатастрофу, переходя дорогу на красный свет, решение о выборе напарника Михаилом было принято в мою пользу. В пользу новичка, который всего два года назад переступил порог Центра. Не попади Волков под машину, не будь влияния моего отца, я бы сейчас на Земле занимался бы чем-нибудь, а не торчал бы на высоте четыреста километров на орбите над мертвой и пустынной Землей.
Сегодня был третий или четвертый день после смерти Михаила. Я даже не знал точно. Вылез из «спальника» в очередной раз, чтобы сходить в туалет, и остановился: мне послышался посторонний шорох.
«Галлюцинации, скоро начнутся необратимые психологические расстройства», — поставил себе диагноз. Я представил, как на станции мечется, натыкаясь и отлетая от стен, заросшее существо, некогда бывшее Максимом Серовым, и мурашки прошли по коже.
За последние несколько дней я впервые прошел в модуль управления, посмотрел на дисплеи, непрерывно выводящие данные скорости, курса. Альтиметр показывал высоту триста шестьдесят километров. Это значит, за неделю станция снизилась примерно на десять километров!
Каждые две недели приходилось корректировать курс, возвращая станцию на прежнюю высоту, орбита была слишком низкой, чтобы пренебрегать гравитацией.
Допускалось значение высоты орбиты до трехсот сорока километров, но тогда при коррекции курса затраты топлива были большие. Чем ниже спускалась орбита, тем быстрее начиналось снижение в последующем из-за увеличения трения в более тяжелых слоях атмосферы. Высота ниже трехсот километров считалась критической, топлива на станции просто не хватит поднять ее и тогда падение со сгоранием в атмосфере неизбежно.
Восстановлением курса обычно занимался Михаил, его действиями управляли с ЦУПа. Теперь не было ЦУПа, а труп Михаила лежал в гермошлюзе. За все эти дни я не смог заставить себя пойти туда. Передатчик Морзе он так и не успел собрать, значит, никакого сигнала я послать не мог. Мне оставалось только оттягивать неизбежный конец. Теперь я остался один и мог растянуть запас продовольствия на четыре с лишним месяца при средней экономии.
Но было одно критическое НО: если не включить двигатели и не поднять станцию повыше, то максимум через три недели она войдет в плотные слои атмосферы и превратится в горящий факел.
МКС летела на неосвещенной
Чтобы чем-нибудь забить мозги, я вывел все снимки на экран, перелистывая один за другим. Ничего нового, ни следа человеческой деятельности. Ночные снимки я поставил на автоматическую перемотку, чего пялиться в темное пятно, обрамленное светлячками звезд? Но тут уловил что-то странное, еле заметное пятнышко.
Остановил перемотку, вернул слайд. Увеличил. Еле заметное пятно. Что это, вулкан? Пожар в лесу? Заинтересовался, сделал максимальное увеличение. Вероятно вулкан, ничего другого не приходит в голову. А если костер?
Меня даже пот прошиб при этой мысли. Если это костер, то, возможно, на планете остались люди. Посмотрел на дату снимка, наложил траекторию движения станции: получалось, что снимок сделан над территорией современной Франции, но там, насколько мне известно, нет вулканов. Может, природный пожар? Но на всех снимках, сделанных после, пятнышка не было.
Люди или природное явление?
Сердце билось как бешеное. До этой минуты мысль, что на Земле могли остаться люди, не приходила в голову. Над территорией Франции МКС должна появиться на следующем витке, сейчас я пересекал границу тени, внизу проплывало голубое пятно Атлантического океана.
Сорок пять минут на освещенной стороне тянулись как сутки, и вот наконец станция нырнула в тень. Теперь я рассматривал темень через камеру, на максимальном разрешении.
Еле видное мерцающее пятнышко чуть не заставило сердце остановиться от радости. Я сделал серию фотографий, которые сразу бросился рассматривать на дисплее. Сомнений быть не могло, это — источник света, либо маленький вулкан, либо костер. На пожар не похоже. Не может пожар локализовано находиться на одном месте двое суток. Если это костер, его развели люди, значит, планета пригодна для жизни.
Только сейчас я вспомнил о целом ворохе лабораторных модулей на МКС. Несколько часов занимался спектральным анализом: данные ошеломили. Кислорода в атмосфере было двадцать три процента. «Это же насколько Земля очистилась, стоило человечеству покинуть ее?!» — промелькнула мысль в голове.
Впервые за долгое время впереди, во тьме забрезжил свет. Как бы я ни экономил еду и воду, им придет конец, и тогда моя смерть неминуема от голода и обезвоживания. Из этого следовало, что попытаться выжить можно лишь на Земле. Конечно, оставался вопрос, есть ли там жизнь вообще, если планета покинута людьми.
Первая мысль была о том, что многие животные организмы на суше и в мировом океане за время своей эволюции подвергались куда большим испытаниям, но выжили. Значит, вопрос необходимости попасть туда практически не оспаривается.
Вторая мысль была более практичной. Как попасть на Землю, покинув станцию? Теоретически в этом проблемы нет: на МКС есть собственная спасательная капсула — ее роль исполняет модифицированный космический корабль «Союз». За все время работы МКС с 1998 г спасательной шлюпкой не пользовались, каждая новая миссия меняла запас продуктов и отмечала работоспособность капсулы путем подачи питания и проверки работы дисплея, показывавшего состояние оборудования.