Прометей: Неандерталец
Шрифт:
— Ха, — прозвучал повелительный голос вождя, напоминавшего своим обликом медведя, и племя выдвинулось в путь.
Первые дни я ежесекундно думал о побеге. Но двое воинов всегда находились рядом, цепко глядя на меня из-под косматых бровей. Относительную свободу передвижения я получил лишь вчера. Всё это время мы постоянно петляли, поэтому я мог только примерно определить направление, откуда мы шли. Идти сквозь саванну, полную хищников, без огня и оружия, было самоубийством. Оставалось надеяться, что мы снова вернемся к горной гряде, где меня захватили.
За эти десять дней по моим подсчетам
Внезапно движение остановилось. Я не успел среагировать и столкнулся с женщиной, которая шла впереди. Сквозь высокую траву мне было видно, как вождь настороженно нюхает воздух.
— Да, — сказал он, показывая рукой на запад.
Я старательно втянул воздух, но кроме запаха трав и пыли, ничего не ощутил.
— Ха, — прозвучала новая команда в совершенно новой интонации
Мужчины, осторожно ступая, собрались вокруг вождя. Стараясь не наступить на сухую веточку, я тоже осторожно приблизился. Вождь поочередно всматривался в лица мужчин, словно мысленно общаясь с ними.
— Да, Ха, — шепотом произнес дикарь, вложив в эти слова нейтральное звучание. Дикари по одному стали пропадать в высокой траве, расходясь полукругом. Дождавшись пока последний исчезнет в траве, вождь посмотрел на меня и еле слышно произнес, уже ставшее мне ненавистным «Ха». Он шагнул в траву, и я последовал за ним, гадая, что учуял его широченный нос. Мы прошли около двухсот метров, когда я почувствовал запах дыма. Вначале мне показалось, что я ошибся, но с каждым шагом запах становился сильнее.
Трава стала редеть и вскоре мы оказались у зарослей кустарника. Сейчас было даже слышно, как потрескивает огонь, пожирая хворост. Внезапно лицо вождя разгладилось, и он удовлетворенно выдохнул:
— Ха.
Уже не таясь, он зашагал среди кустарников. Я заметил, как слева и справа из травы поднимались дикари нашего племени, которые ушли в заросли раньше нас. Миновав первые кусты, вождь остановился и громко с миролюбивыми интонациями произнес:
— Хааа.
— Хааа, — донеслось с такой же интонацией из чащи.
Секунд десять спустя, раздвинув ветки, появился новый персонаж, как две капли похожий на дикарей с которыми я пришел. Оба дикаря прошли друг другу навстречу и остановились, положив руки на плечо своего визави. На моих глазах вождь и чужой дикарь тщательно обнюхали друг друга и потерлись носами. Несколько человек из чужого племени
Мы нырнули в проход между кустами и оказались на просторной поляне, окруженной со всех сторон низкорослыми деревьями и кустарником. Посреди поляны горел огонь. Видно было, что зажгли его недавно, потому что углей еще не было. Метрах в десяти от костра лежала туша буйвола, но не такого, какие были у меня в Плаже, а другого вида. Рога у этого буйвола были выдвинуты вперед и смотрели словно копья.
Видимо буйвола застали на этой поляне и истыкали копьями насмерть. Треть поляны была в багровых пятнах, а шкура его была с одного бока продырявлена в семи местах. Местных неандертальцев было пятеро. Они стояли на ногах, ашестой лежал в стороне, видимо оказавшись не таким ловким. С первого взгляда я понял, что дикарь не жилец — буйвол попал рогами ему в живот и распорол его. Кишки дикаря частично вывалились на траву, и он двумя руками пытался их собрать и затолкать внутрь. Получив такую страшную рану, дикарь не стонал, но движения его становились всё более вялыми, а взгляд тускнел.
Видимо охота закончилась буквально несколько минут назад, потому что кровь буйвола еще не свернулась. Не обращая внимания на раненого товарища, местные и вновь прибывшие, приступили к разделке добычи. Сняв шкуру с одного бока, они отрезали куски мяса рубилами и, насадив их на палку, клали в огонь. Вождь мотнул головой, и один из молодых дикарей исчез в чаще, направляясь за женщинами и детьми. По воздуху поплыл дразнящий аромат мяса, которое начало обугливаться на огне.
Каждый раз, когда жарилось мясо, я вспоминал, как дикари ели руку Маа, и в душе у меня поднималась ненависть к этим людоедам. Но я был голоден. Поэтому, стараясь не нервировать местных, я приблизился к туше. У меня не было своего рубила, и мясо мне обычно отрезал кто-то из дикарей. Вождь местных посмотрел на меня налитыми кровью глазами.
— Ха? — в вопросе явственно звучала угроза.
— Ха, — как можно миролюбивее ответил я, желая не нарываться на конфликт.
Но случилось неожиданное — вождь бросил рубило и подошел ко мне. Я ожидал все что угодно, но только не этого. Посчитав, что мои шорты, сделанные из шкуры, являются просто набедренной повязкой, вождь схватил ее за нижний край и попытался поднять. Но шорты не набедренная повязка и не килт, их так не поднимешь. Встретив сопротивление, вождь своей запачканной в крови пятерной полез внутрь и, наткнувшись на моё мужское достоинство, удовлетворенно выдохнул:
— Ха, — теперь в голосе не было угрозы, скорее удовлетворенное любопытство.
— Ты что педик, урод, куда лезешь! — я грубо оттолкнул дикаря.
Меня подмывало врезать ему кулаком в челюсть и отправить в нокаут, но, скорее всего, после этого меня самого отправили бы к праотцам. Я даже скрипнул зубами и прокусил губы, чтобы не дать волю рукам. Дикарь, услышав от меня целую фразу, впал в ступор. Его глаза округлились, выдав крайнюю степень изумления.
— Ха?
— Ха, — откликнулся вождь нашего племени, словно говоря: «да, именно так». Местный метнулся к туше буйвола и отхватил солидный кусок мякоти с ляжки. Вернулся и протянул мне, глаза его горели, и в них читалась просьба.