Прометей с востока
Шрифт:
— Но ведь и у эльфов медные деньги, — не понял Глеб. — Зачем им золото?
— А зачем они его повсюду скупают? — возразил старик. — И делают они это, кстати, не сами, а через гоблинов. Гоблины для них и монеты чеканят. Понимаешь, меди много, и цена этим деньгам была бы невелика, если бы эльфы не заставили всех думать иначе. Но золото и серебро продолжают всеми цениться, поэтому многие пытаются ими разжиться и сохранить на чёрный день. Таких людей наказывают, но самим эльфам это делать не возбраняется.
— Но ведь это удобно, — сказал мальчик. — У нас во всех княжествах чеканят свои монеты, но вес золота и серебра в них одинаковый, поэтому никто не смотрит, где чьи
— Удобно, — кивнул Марк. — И удобнее всего самим эльфам. — Они этой меди могут чеканить столько, сколько захотят, и никто не имеет прав отказывать им в покупке. Не понял? Представь, что я эльф. Набрал я медных денег и приехал, скажем, к пшекам. Дворец мне могут не продать, потому что это жилище, а вот рудники я могу купить, и плевать на то, согласен ли на такую продажу их владелец или нет.
— Но ведь и к ним можно поехать с этой медью.
— Можно, — согласился старик. — Только плыть за море долго, дорого и опасно, да и многие ли туда поплывут! Поэтому деньги эльфов к ним почти никогда не возвращаются. Да и не всё они нам продают, многое только для своих. Давай прекратим этот разговор об эльфах: надоело.
— Глеб! — сказала за спиной девушка, оторвав его от воспоминаний.
Обернувшись, он увидел стоявшую в двух шагах Дарью. Она выглядела взволнованной и глубоко и часто дышала. Видимо, узнала о его скором отъезде и бежала сюда от своего дома. Весной, в день праздника богини плодородия, всё ещё не нашедшие себе пару юноши и девушки славили её любовью. В этом году Глеб вошёл в возраст, поэтому первый раз принял участие в этих играх. Девушки убегали и прятались, но так, чтобы их догоняли те, кто был по нраву. Бывали и промашки, но редко. Вот и Дарья ему подставилась. Глеб сделал всё, как учил отец и, видимо, сделал хорошо, потому что крики девушки слышали многие, а она сама с тех пор не давала ему прохода. И это несмотря на то, что он не отличался ни красотой, ни силой. Юноша тогда мало что запомнил и не сильно рвался повторять, тем более что было не с кем. Те девушки, которые задержались в девках и имели склонность к парням, его не жаловали, а Дарью лучше было не трогать. Одно дело — слава богини, и совсем другое — блуд, да ещё с девушкой, которая к тебе неровно дышит. Ещё побежит и утопится, а ему её отец оторвёт яйца и будет в своём праве.
— Это правда, что ты уезжаешь? — отдышавшись, спросила она. — А как же я?
— Не могу я здесь жить, — отведя от неё взгляд, ответил он. — Не моё это! Извини, но я тебе ничего не обещал. Я не красавец, а ты девушка красивая и найдёшь себе парня получше.
— Возьми меня с собой! — выпалила Дарья, заставив его приоткрыть от удивления рот. — Я оденусь парнем…
— С ума сошла? — сказал он, постучав себя по голове. — Куда я тебя возьму, если еду драться и сам не знаю, что со мной будет завтра. К тому же нас без согласия родителей ни один жрец не поженит, да и не хочу я…
— Мне другие не нужны, а к алтарю можно сходить в любом из королевств! Их жрецам всё равно, кого соединять, лишь бы заплатили. Эльфийская медь у отца есть, а заключённые на западе браки признаются и у нас!
— И твой отец на такое согласился? — вытаращился на неё Глеб. — Никогда бы не подумал на Аксёна!
— Конечно, он не согласится, — упрямо вздёрнув подбородок, сказала девушка, — только мне в любви ничьего согласия не надо, кроме твоего! Он всё равно обязан отдать за меня выкуп, вот я его и возьму. Не бойся: я тебе в дороге обузой не буду. Сам знаешь, что управляюсь с луком не хуже тебя!
Некоторые
— Зачем мне такая обуза, как жена? — сердито сказал Глеб, которому надоело деликатничать с настырной девчонкой. — Поищи тех, кому это нужно. У многих в деревне он больше, чем у меня, так что они тебя живо утешат!
— Дурак! — крикнула она ему, развернулась и убежала.
«Пусть я буду для неё дураком, — думал он, идя по тропинке к дому. — Это лучше, чем взять её с собой, а потом маяться. Кому нужен дружинник с бабой? Да и мне она не нужна. А если прибьют, хоть домой не возвращайся».
Когда он зашёл во двор, отец седлал коня, а брат с сестрой трудились по хозяйству. Ни с кем не разговаривая, Глеб помог сестре с водой и дровами, после чего ушёл в свою комнату и не выходил до ужина. Общаться ни с кем не хотелось, а перед родными было почему-то стыдно. Когда стемнело, приходили приятели звать на посиделки, но он отказался. На следующий день Глеб всё собрал в дорогу и до вечера выполнял свою обычную работу по хозяйству. О завтрашнем отъезде с ним никто не разговаривал, с ним вообще за весь день перемолвились несколькими словами, когда без этого нельзя было обойтись.
«Ну и ладно, — думал юноша. — Так даже лучше: легче будет уезжать, когда от тебя все отворачиваются. Лучше неприязнь, чем слёзы и уговоры. Всё равно мне здешняя жизнь не мила».
Утром он позавтракал вместе с семьёй, а потом взял котомку и лук и вышел во двор. Здесь и попрощались.
— Держи этот шлем, — сказал ему отец. — Он не раз спасал мою голову, может, спасёт и твою. Если надумаешь, возвращайся.
Он отдал сыну шлем и ушёл в дом.
— Прощай, брат, — сказал Устин. — Знай, что я не рад твоему уходу, а поддержал тебя потому, что вижу, что тебе всё здесь надоело. А если так, то какая жизнь? Дом я бы себе построил и сам. Если отец женится, это всё равно придётся делать.
— Здесь еды на три дня, — сказала сестра, протягивая ему узелок. — Больше не клала, потому что испортится. Иди и постарайся вернуться домой.
Глеб забрал всё, что ему дали, поклонился дому и вышел за ворота. Узелок он положил в котомку, которую повесил на спину, два колчана со стрелами висели на плечах, а лук пришлось нести в руках. Кроме него и засапожного ножа, другого оружия у юноши не было. До тракта, где ему нужно было ждать обоз, было пять вёрст. Дождей не было декаду, поэтому он за час добрался до нужного места. Дорога влилась в тракт, который от неё отличался только большей шириной, и Глеб, сняв с себя все вещи, сел на обочине с таким расчётом, чтобы на него не сдувало пыль. Ждать пришлось до обеда, и он уже хотел подкрепиться, когда услышал скрип тележных осей и топот копыт, а вскоре увидел выехавший из-за поворота тракта обоз. Дождавшись, когда подъедут первые возы, юноша со всеми поздоровался и по указанию приказчика Матвея забрался на третий воз.
— Давай знакомиться! — хлопнул его по плечу сидевший на том же возу охранник. — Меня зовут Ивор, а на задних возах едут Онисим, Кондрат и Гридя. Нашего возчика зовут Мартыном, ну а с остальными познакомишься сам на ночлеге.
— Глеб, — назвался он.
— Ты всегда такой немногословный? — спросил Ивор. — Я смотрю, меча у тебя нет. С луком-то как управляешься?
Сам он, несмотря на жару, был одет в кожу и лёгкие доспехи и вооружён мечом и кинжалом. Примерно такой же вид был и у остальных охранников. У двух в дополнение к мечам были маленькие копья из тех, которые бросают во врага, а луков юноша ни у кого не видел.