Пропала, или Как влюбить в себя жену
Шрифт:
– Я никуда не пойду.
– В каком это смысле?
– В прямом. Пока я не буду ходить – выходить на люди, чтобы в меня тыкали пальцем, я не буду, - зло бросаю я, в ответ на его слова. Если еще вчера я хотела туда попасть, не взирая на кресло, то сейчас меня пугает поведение Глеба и реально никуда не хочется.
– Каким пальцем? Ты шутишь?!
– Нет, не шучу. Обыкновенным человеческим пальцем. Я никуда не поеду.
– А я сказал поедешь.
– Нет.
– Да, - грубо бросает Глеб.
– Бессмысленный разговор. Сказала никуда не поеду, значит –
– Даже если поездка – это бессмысленный разговор, это не значит, что ты вот так должна сваливать. Это как-то грубо, не находишь?
– Не нахожу, - спокойно отвечаю я, а самой становится не по себе.
– Находишь или нет, я прошу тебя остаться. Как провела день?
– быстро меняет не только интонацию в голосе, но и тему, вызывая во мне странные чувства.
– Хорошо.
– Кстати, я забыл спросить. Варю успел, а тебя – нет. Ты-то ляльку еще хочешь? Или так, только кошка в люльке устраивает.
– Хочу. И я даже знаю, что ты сейчас скажешь – так давай трахаться, Соня. А я тебе отвечу – нет, - иронично бросаю я, скрестив руки на груди.
– Сначала было неожиданно, а потом предсказуемо. Кстати, - откидывается на спинку дивана, положив ладонь на мою ногу.
– Ты знаешь, что мужчины, испытывающие два и более оргазма в неделю – живут дольше.
– Нет, не знаю.
– А знаешь, что это означает в моем случае?
– Нет, - тихо отвечаю я, положив руку на его горячую ладонь, активно поглаживающую мою ногу.
– Это значит, что я уже сдох, Соня. Ты меня не бережешь. И себя тоже. Я настаиваю на том, чтобы улучшить наше кровообращение в органах малого таза.
– Ты пьяный, Глеб. Давай на этом закончим, - ничуть не шутя, произношу я.
– Нет. Сонь, - обхватывает рукой меня за шею. Не сказать, что это грубо, но непривычно. Голос при этом уже более мягкий.
– Пожалуйста, не отталкивай меня. Я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится. Обещаю. Пожалуйста, - шепчет в уголок рта.
Его жесткие губы накрывают мой рот, не давая возможности увернуться. Сейчас я в полной мере осознаю, что поцелуй не такой к каким я привыкла. Он грубый. Но тем не менее, когда язык Бестужева проскальзывает в мой рот, я не противлюсь, а напротив – отвечаю. Не знаю почему. Я не привыкла к такому, но мне все равно нравится. Он целует жадно, так, что воздуха становится реально мало. Я не знаю почему я не прекращаю его действия даже тогда, когда он спускает с меня бретели платья, обнажив грудь. Он пьяный – повторяю трижды про себя как молитву, между лавиной поцелуев, обрушившихся на мою шею, ключицы, грудь. Надо остановиться. Надо остановиться.
– Надо остановиться, - не знаю как у меня хватило сил на то, чтобы произнести это вслух.
– Глеб, остановись. Ну, пожалуйста, - шепчу я, крепко вцепившись в его плечи ногтями, в то время как его горячие пальцы перекатывают между пальцами мои соски.
– Глеб!
Я не понимаю слышит ли он меня и осознает ли в принципе, о чем я его прошу, может быть я настолько тихо говорю, но когда его рука коснулась коленки
– Хватит!
– ноль на массу. И ведь встать не могу. Ничего не могу! От былых приятных ощущений не осталось и следа, когда Глеб коснулся пальцами моего белья. Это полный крах. Еще секунда и… Я не знаю, как я успела схватить вазу и ударить Бестужева по голове до момента, как он чуть не обнаружил мой позор. И не сразу сообразила, насколько сильным мог оказаться мой удар. Но ведь ваза не разбита. Крови совершенно точно нет.
Мы оба находимся в какой-то прострации. Я - тяжело дышу, надеясь, что ничего не повредила ему, он, схватившись за голову, бегло осматривает мое лицо.
– Прости меня, я не хотела, - дрожащим голос произношу я, натягивая на себя платье.
Вместо ответа Бестужев зажмуривает глаза и мотает головой из стороны в сторону. Проводит ладонями по лицу, что-то бормоча при этом.
– Что я творю, твою мать.
– Глеб…
– Ничего не говори, Сонь, - прикладывает ладонь к моим губам.
– Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. Ты только не бойся меня, пожалуйста. Прости, - вскакивает с дивана, хватаясь не за затылок, куда я его ударила, а за виски.
– Тебе лучше остаться сейчас одной, я тебя не трогаю. Все, все, не трогаю, - приподнимает вверх ладони и тут же резко разворачивается ко мне спиной. Несколько секунд стоит не двигаясь и только потом направляется уверенным шагом к входной двери.
Что же я наделала? Дура!
Глава 20
«Бейби-фейс. Длинные волосы пшеничного оттенка – БЕЗ краски. Никакой пластики. Косметики – немного. Без помады и блядских губ. Не младше двадцати. Одежда – не вульгарная. Желательно, чтобы была похожа на эту девушку. И не сильно потасканная»
Перечитываю сообщение уже раз двадцатый, всматриваясь в отправленную Сонину фотографию, и чувство омерзения к себе разрастается с каждой минутой все больше и больше. Ладно, заказать профессионалку, которая будет разыгрывать «любовь» еще куда ни шло, но вмешивать сюда Соню, отослав ее фото – это уже конец. «Не сильно потасканная» – охренеть и не встать. Это ж надо такое написать. Смеюсь в голос, от чего грудная клетка ходит табуном, и рука с бутылкой трясется как у заправского алкаша. Однако, как бы смешно и грустно ни было, это все уже прошедший этап. Суррогат в пути. Да и этот самый конец уже пришел и без проститутки.
Отпиваю из бутылки очередной глоток виски и понимаю, что несмотря на приличную дозу алкоголя, он меня не берет. Голова, как ни странно, ясная. Сука. Не хочу, чтобы она была ясная. Хочу хоть на немного отключиться и забыть, что по собственной дурости я разрушил то, что и без того было слишком хлипким. Зачем? Ну зачем я это сделал? В сотый раз задаю себе вопрос, на который никак не могу найти ответ. Это даже не шаг назад. Это сто шагов назад без возможности наверстать хотя бы десяток. Кто я теперь в ее глазах? Такой же убогий, как и мерзкий докторишка-насильник.